остановиться. В любой момент могут вернуться девочки, нельзя подвергать их такому испытанию, обсудим все завтра, глупо совершать безрассудные поступки, о которых мы с тобой можем потом пожалеть. Но это было временное затишье. На следующий день Стелла все же сорвалась: истерики, слезы, звонок сестре, снова требования, чтобы он убирался. Уже из Лондона Джереми продолжал вести переговоры со все больше распалявшейся женой. Она уже обратилась к адвокату. Ее сестра взяла трубку и, окрысившись на Джереми, прошипела, будто это он виноват в том, что хрупкое душевное равновесие Стеллы нарушено. Неужели он забыл ее срыв четыре года назад?
Мэрион пыталась сохранять хладнокровие и успокаивала его. Но сама она чувствовала, что попала в крайне неприятное положение. Никто не захочет намеренно разрушать чей-то брак. Никому не улыбается быть слепым орудием судьбы. Они с Джереми решили, что статус-кво их вполне устраивает. Оба не были уверены, что эти отношения навсегда, хотя ни один из них не признался бы в своей неуверенности другому на этой, еще довольно ранней стадии. «Время покажет», — думал каждый из них, между тем наслаждаясь крепнущей связью, ее тонизирующим эффектом. Но теперь все раскрыто.
Мэрион долго не спала, а часам к пяти утра забылась беспокойным сном. Поднявшись, она торопливо приняла душ, едва успела перехватить что-то на завтрак и приехала в Лэнсдейл-Гарденс с больной головой, в которой болезненным эхом отдалось могучее приветствие Генри. Вот он-то, судя по всему прекрасно выспался и был готов к предстоящему дню.
— Привет-привет! Такси ждет? Роуз оставила билеты и все, что нужно, на моем письменном столе. Их надо взять, и можем отправляться.
Он скрылся в нижней гардеробной. Мэрион посмотрелась в зеркало времен Регентства, зевнула, быстро подкрасилась. Появился Генри, немного пометался по дому в поисках ключей, накинул пальто и бодро спустился к ожидавшему такси.
В Юстоне, взглянув на расписание, Мэрион обернулась к Генри и попросила достать билеты. Тут они оба поняли, что произошло. Каждый из них решил, что другой взял билеты со стола. Там же, на столе, остались наброски лекции Генри и письмо из университета с адресом.
Обоим удалось справиться с испугом и раздражением. Ведь вокруг были люди.
— Это я виновата, — сказала Мэрион, мысленно проклиная дядю.
— Я неясно выразился, — возразил Генри.
Яснее некуда! Где ты, Роуз?!
Мэрион сделала все, чтобы поправить положение, в том числе и дубликаты билетов. Она заверила Генри, что, как только они сядут в поезд, обязательно дозвонится до Манчестера по мобильному и выяснит все, что нужно. Генри мрачно заметил, что теперь придется в дороге набросать хотя бы краткий план. Ладно, в конце концов, он читал лекции на эту тему бог знает сколько раз. «Политика и личность во времена Роберта Уолпола». Да его ночью разбуди — он все расскажет.
В поезде оба молчали. Мэрион нашла у себя в сумке блокнот для Генри. Он вооружился ручкой и, нахмурившись, уставился в чистый лист. Она достала телефон и все-таки дозвонилась до нужного человека в Манчестерском университете.
Мимо проплывали центральные графства. Генри время от времени делал какие-то записи. Мэрион притворялась, что читает газету, но на самом деле не могла сосредоточиться. Размышляя о ситуации с Джереми, она пришла к выводу, что все это, к сожалению, случилось в самый неподходящий момент. И у нее, и у Джереми и без того имелись проблемы, а тут еще раскрылась их тайная любовная связь.
У Мэрион резко сократилась клиентура, доходы Генри стали гораздо скромнее, а Джереми пришлось взять кредит в банке на расширение дела.
Генри не слишком расстраивался из-за денег, у него имелась приличная индексируемая пенсия и много наличных на депозите. А вот Мэрион беспокоилась всерьез. В данный момент у нее было только два по-настоящему серьезных клиента. Ее телефон звонил все реже, все меньше людей посещали ее элегантный демонстрационный зал. Похоже, даже состоятельные особы потуже затягивали пояса. Льгот и надбавок становилось все меньше, что больно ударяло именно по ее бизнесу. В этом году многие решили, что не станут обновлять интерьеры, не поедут на Бермуды, Сейшелы, в Клостерс. Если не будет живой работы, долг банку, который сейчас более-менее под контролем, начнет расти. Слово «долг» пугало Мэрион: быть неплатежеспособной неблагопристойно.
Джереми пришлось много занять, чтобы купить склад. Теперь ему были нужны еще наличные для некоторых усовершенствований и ремонта. Он так торопился открыть магазин, разложить товар, обзавестись клиентурой, что сначала не обращал внимания на нехватку разных мелочей. Запущенную свалку надо было превратить в приличную стоянку — покупатели сетовали, что негде припарковаться. Они жаловались на плохой туалет, постоянно озирались, ища, где бы присесть отдохнуть. Джереми собирался устроить элегантную зону ресепшн и приличный гардероб. Но банки не разделяли его энтузиазма.
Генри стало скучно составлять конспект. Он несколько раз задремывал, просыпался, заносил в блокнот еще пару пунктов, опять брал кофе с тележки, проезжавшей по проходу. Он не очень волновался. Был уверен, что все хитросплетения политики XVIII века сами придут на память, как только он окажется в лекционном зале. Правда, лорд Генри с раздражением обнаружил, что самых остроумных цитат дословно не помнит. Ничего, всплывут по ходу дела. В конце концов, как лектор, он всегда славился своей спонтанностью и непредсказуемостью. Не зря он столь востребован в этом качестве по обе стороны Атлантики. И все равно его несколько напрягало отсутствие старого доброго конспекта, в который можно и не заглядывать, но лучше, чтобы он был. Уж Роуз бы проследила! Досадно, что она так подвела его. Конечно, очень любезно было со стороны Мэрион поехать, но пока что ее присутствие было не на пользу, а наоборот. Все больше раздражаясь, Генри сделал еще несколько пометок, откинулся на спинку кресла и стал смотреть в окно, а вскоре задремал.
Они приехали в Манчестер, без приключений добрались до университета, где их встретили и с должным почтением проводили на ланч. Генри приободрился. Ему нравилось, когда с ним носились как со знаменитостью. За столом было человек двадцать. Прием явно устроили, чтобы развлечь кого-то из спонсоров.
«Промышленные воротилы, — подумала Мэрион, проглядев список гостей. — Местные шишки».
Ежегодное мероприятие — лекция приглашенной знаменитости — еще одна попытка университетских обратить на себя их внимание.
По правую руку от Генри сидел вице-канцлер, по левую — какой-то профессор, моложавый мужчина, с которым Генри милостиво заговорил и поинтересовался сферой его занятий.
— Слышал вашу фамилию. — (Разумеется, ничего он не слышал!) — Но сейчас не могу припомнить…
Мужчина улыбнулся и сказал, что Генри, вероятно, был знаком с его научным руководителем, и, не переставая улыбаться, назвал фамилию. Он знал, что делал. Этот его научный руководитель был в свое время одним из злейших врагов Генри. С этим человеком лорд Питерс много лет вел упорную войну. Генри — это можно сказать с гордостью — являлся одним из последних представителей исторической школы Льюиса Бернстейна Нэмира, которая считает, что историей управляют политики, отдельные выдающиеся личности. Его старинный враг был человек идей, политолог-теоретик, презиравший этот примитивный, по его мнению, взгляд на мироустройство. Этот тип, значит, из числа его учеников и прихлебателей. Старинный враг уже умер, так что у Генри было некоторое преимущество, но бывший покровитель и мертвый добавлял очков своему игроку. У его протеже была кафедра, причем довольно престижная. Генри понял это, поглядев в список приглашенных.
День был испорчен. Генри обменялся с соседом по столу несколькими натянутыми репликами. Тот был вежлив, но держался довольно самоуверенно и, казалось, втайне забавлялся. Генри поспешно свернул разговор и нашел убежище в беседе с вице-канцлером.
Мэрион повезло больше.
Она разговорилась со своим соседом справа, который сразу проявил инициативу:
— Джордж Харрингтон. Очень рад знакомству, миссис Кларк. Вы, вероятно, сопровождаете нашего уважаемого гостя. Тоже занимаетесь наукой?
Мэрион рассказала, чем она занимается.
Ее занятие должно было выглядеть легковесным в этой среде, но Харрингтон заинтересовался, стал задавать вопросы, потом сказал:
