проселку.
Слезы — долой. Вот она. Поднимаю глаза — вот! Агломерация!
Сердце — лист в бурю. Желтый: сильно дунет — сорвется. Иду: подо мной дрожат — назад. Предчувствие, радость — вперед!
По глазам хлыстом: цвет. Длинная прямая граница. Здесь: зеленое, рыжее, красное (радуга!), желтые дороги и так, и сяк вокруг холмов, дождь шпарит, грязь — черная — хлюпает. Там: ровное без конца, очень по-разному серое, прямые дороги серые, громадные, без окон, прямоугольные (смотришь на крышу — шапка падает), ровными линиями один за другим без конца и дороги между ними без конца — уродливо, прямо, серо. Горе, хочу домой. Дедушка!
Надо с разбегу, дыханье в кулак. В ледяную. С головой. Сам хотел.
Пирамида. Серые грязные буквищи: «ПЕРЕВАЛОЧНЫЙ ПУНКТ. СЛУЖБА ЗАЩИТЫ ОТ ДУРАКА.» Вхожу.
Удивительно: весь металлический. Один. Ни агломерата.
— Здрасть…
— Добрый день. — Голос никакой. Не металлический, не бабушкин, не Лохматого. И все-таки — свой, наш. — Предъявите ваш пупок.
— Пупок?
Страх. К чему бы это? Предъявляю.
— Очень хорошо. А зубы вы чистите?
— Нет.
— Очень хорошо. Но впредь обязательно чистить. Вы признаны достойным проживать в Агломерации. Противопоказаний нет. Следующий.
За мной пусто. Спрашиваю (уже успокоился):
— А где же дождь?
— Деревенщина! — говорит металлический (ты смотри, болтун). — В Агло, парень, не бывает осадков. Зачем? У нас нет всей вашей мерзости: деревьев, трав, зверей. А над планетой давным-давно смонтирован климатический купол — это из-за него светило кажется оранжевым, а луна — лиловой. Аборигены Аграрки любят дождь и снег, поэтому мы для вас, дикарей, периодически устраиваем дождь или снег. Три попытки в ступень снег идет и над Агло — для увеселения жителей… Но ты запомни, с этого момента ты больше не имеешь никакого отношения к Аграрной Зоне, ты — агломерат, и путь обратно тебе заказан… Разве что провинишься, и тебя вышлют, как когда-то выслали твоих родителей или родителей твоих родителей.
Я по приказу снимаю с себя все пестрое и надеваю серый комбинезон. Робот сажает меня в одну из пустых шиман — ряд их неподалеку от пирамиды. Теперь это навсегда моя шимана. Называю город, где родители. Шимана вперед. (Примечание, — что в Агло все шиманы мозговитые) замираю: до того приятно. Скорость, что надо. . . . брызжейка. . . . Добрый день.
Кто это? Я один в шимане. Голос похож на робота, который изучал мой пупок. «Давайте познакомимся. Я — кучер вашей шиманы. Моя функция — защищать вас от Него. Для этого шимана имеет 811 систем блокировки действий Дурака и 328 систем сопротивления. Из них вы можете пользоваться соответственно четыреста двумя и двести одной. Их описание в сборнике на панели управления. Советую выбрать пару десятков на свой вкус — больше запомнить затруднительно. Те системы, секрет которых вам не доверен, предоставлены в мое распоряжение против вас, если вы, извините за предположение, окажетесь Дураком. Шимана работает в двух режимах: произвольном и автоматическом. Можете набрать на пульте любой угодный маршрут — хоть на попытку вперед, и он будет в точности пройден в А-режиме. Максимально допустимую скорость превысить невозможно — я слежу за этим. Шимана может находиться в открытом, закрытом и непроницаемом состояниях — по вашему усмотрению. Помните, скорость патрульных шиман выше вашей. Пожалуй, все.»
Потрясно. Я в шимане не один. Заговорил с ней… или с ним. Молчит. Не из болтливых. Взял описание систем — не разбери-бери, а надо. Вокруг. Скорость — ух…
Кругом:
— серые громадины закончились, это, я знаю, были производства — Околесица;
— после Околесицы внутреннее кольцо — города сплошняком, серые громадные ящики домов, вполовину меньше производств, тоже без окон, стоят густо;
— улицы — прямые — конца не видно, до того кольцо огромное, что закругления опоясывающих улиц не заметны, толпы шиман во все стороны, без задержки, ныряя друг под друга по мостам и развязкам;
— тротуары выше роста агломерата, шиманы, словно в яме, никаких ступенек, чтобы подняться с проезжей, зато из шиманы прямо ступаешь на тротуар — вдоль него перила с калитками, мостики между сторонами улиц поверх траншей: для шиман;
— поразительно одинаково: улица за улицей, все серое, все-все предметы, все-все окружающее;
— оранжевое родное светило.
Толпы:
— какое разнообразие оттенков серого цвета, все в комбинезонах, но разного покроя и разного серого;
— яркими пятнами лиловые и оранжевые воители, пирамиды ЗОД;
— на спинах прохожих — многих — броско-серые надписи:
МЫ — НЕ ДУРАКИ (самая частая)
ДОВЕРЯЮ ЗОД
БОЮСЬ, НО НАДЕЮСЬ
НЕ ТРОНЬ МЕНЯ, Я ХОРОШИЙ
ЧТУ
Я ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВСЕ
Я НЕ ХУЖЕ ДРУГИХ
ПОЕХАЛИ К ТЕБЕ (изредка у агломераток на спинах)
ХОЧЕШЬ? (у агломер, часто)
ХОЧУ! (у агломеров, частенько)
ПРИВЕТ СЕМЬЕ
Эти надписи самые частые, но есть и совсем непонятные, которые не повторяются. Я специально приказал кучеру помедленнее, чтобы рассмотреть. Между зданиями — много — высоченные толстенные палки. На них навешаны блекло-серые треугольники и квадраты. «Чего это?» Кучер: «Деревья.»
— Разве деревья такие?
— В Агло нет природы, есть только ее символы. Это символы деревьев. Треугольники — листья, квадраты — птички.
— А крапчатый асфальт — символ травы, да? — догадался я.
Шимана стоп. Дом. Как другие. По переду здания ползет коробка — и пых-пых краской. Серая, свежая. Опрятно.
Захожу. Дверь широкая. В нос — дрянь. На лестнице помои. Мочой. Стены — ну и ну. Их бы покрасить. Ступеньки битые. Перила трясутся. Лифт, слышал — должен быть подъемник, лифт. Створки щербатые. Ну его. Пешком. Седьмой. Звонок.
Дверь. О! Ширинища и вся из непробиваемого материала. Надежно. Незнакомый мужчина. За ним в сенях незнакомая женщина.
— Бажаны? — говорю.
— Да. А вы кто?
— Мамочка, — ору и в слезы. Они — ох. И пошло.
После телячьих я наотмашь:
— Хочу знать, затем приехал: почему меня в Аграрку? Почему я рос с дедкой и бабкой, а не с вами?
Отец угрюмничает. Мать губы — кус. Но я жду.
— Хорошо, — наконец, мать, слезы вытирает. — Сначала все шло нормально. После Инкубатора ты …
