может случиться, дурацкий гадский мир, не поймешь, как он устроен, как дебильный сломанный будильник, все время подпрыгивает с дурацким пугающим бряканьем…
— Дэв, это щенок! — радостно воскликнул Егор. — Он один! Он потерялся!
Я обернулся.
Дэв уже шагал к нему. Чуть в наклонку и присюсюкивая, доставая из кармана припасенный для себя кусок. Щенок. Мелкий, ростом с валенок, и цвета такого же, со слипшейся шерстью, на спине слиплась в короткие иглы…
— Назад! — рявкнул я. — Назад!
Но Егор уже протянул руку.
Я сорвал с плеча винтовку.
— Ты чего? — глупо спросил Егор. — Это же щенок…
А потом увидел и он.
Ойкнул, отпрыгнул, запнулся, упал.
Это подбежало к нему. К лицу. Я бы выстрелил, но тварь оказалась прямо напротив глаз Егора, я снес бы ему голову.
— А! — заорал Егор.
А тварь принялась лизать ему лоб. Длинным черным языком.
— В сторону! — крикнул я.
Егор попытался перекатиться, но только поскользнулся, грохнулся снова. Стрелять нельзя. Тварь повернулась в мою сторону, испугалась и попыталась спрятаться у Егора подмышкой.
— На ноги встань! — приказал я.
Егор поднялся. Щенок спрятался за ботинок.
Я прицелился.
— Ты что? — растерянно спросил Егор. — Зачем?
— Это волкер.
— Он же совсем маленький! — совершенно глупо возразил Егор. — Малюсечка!
Волкер выставился из-за ноги. Точно. Волкер, он, я эту породу отлично знаю, они меня много раз жрали — недожрали. Морда с кулак, а уже крокодилистая, и шипы по хребту распространяются. Вот только маленьких я никогда не видел, думал, они сразу большие появляются. Вылупляются из огромных черных яиц, кожистых, пупырчатых и вонючих, а яйца эти откладывает сам сатана, в гнездовища, наполненные горячей смолой, так Гомер всегда рассказывал.
— Еще ребятишка! — Егор попытался заслонить волкера ногой, но тот был слишком туп по малолетству, высовывался и высовывался.
Я пытался поймать его на мушку, но тварь виляла между сапогами Егора, не ловилась, как большая капля мохнатой черной ртути.
— Не надо…
Дальше произошло то, чего я не ожидал совершенно. Егор неловко закинул свою винтовку за спину и поймал этого поганца. Взял его на руки.
Взял. На руки. Погань.
— Совсем, что ли…
Я хотел спросить — не сошел ли Егор с ума. Не плохо ли ему. Не одурел ли он от неожиданной жары. И еще много чего я хотел сказать, но тут случилось совсем непонятное. Волчер выставил длинный черный язык и лизнул Егора в щеку.
— Не надо в него стрелять, — сказал Егор. — Он еще маленький.
— Он вырастет.
— Вот вырастет, и посмотрим, — сказал Егор как-то уверенно, раньше он так со мной не разговаривал.
— Поздно будет.
— Не будет, — Егор погладил поганца по голове.
Жарко. От жары люди сходят с ума, с этим не поспоришь.
— А что? — Егор отпустил поганца на землю. — А почему?!
Неповиновение. Ясно. Рано или поздно это происходит.
Молодые выступают против старших, сбрасывают их с вагонетки в болото, наступает их время. Не думал, что это случится так скоро.
— А почему?! — повторил Егор капризно. — Почему Алиса крысу может заводить, а я не могу?
— Потому что крыса — это существо, — терпеливо сказал я. — А это не существо — это погань.
— Самое что ни на есть существо, — возразил Егор. — Ноги есть, глаза есть, все есть. Существо.
Волчеренок пискнул.
— Существо. Оно есть хочет.
— Хочет, — продолжал убеждать я. — Оно тебя кушать хочет… Ты знаешь, сколько раз такие, как он…
Я указал стволом на поганыша.
— Такие, как он, пытались убить меня много раз, — сказал я. — Он чужой, он вообще не наш. Они нас жрали, Егор!
— Волки тоже раньше людей жрали. Когда людей было мало, а волков много! Я читал! Волки жрали! Медведи жрали! Нас все жрали! И не надо мне рассказывать тут сказки!
Как-то зверски на меня он поглядел, Егор то есть.
— Он маленький, — повторил Егор. — Он один умрет…
Странное событие человек, непредсказуемое, наверное, поэтому и человек. Мне понравилось — то, что Егор это сделал. Самостоятельное движение. Важно сделать первый шаг. Молодец, человек.
— У него есть родители, — сказал я. — Папа волкер, мама волчерица.
— Ты говорил, они из яиц вылупляются…
— Я ошибался, у него есть родители. И они его, наверное, уже ищут.
Егор огляделся.
— И он их ищет, просто по ошибке принял нас за них. Посмотри на него.
Егор поглядел под ноги. Заколебался.
— Он не сможет с нами, — сказал я. — И мы не можем с ним. Он нас выдаст.
Егор поморщился.
— Он пищит и шумит, — продолжал я. — Нам нечем его кормить, а родители его наверняка прокормят.
Егор опустил винтовку.
— Пойдем.
Я пошагал к холму, не оборачиваясь. Услышал, как Егор прошептал что-то тваренку, и поспешил за мной.
— Ты правильно сделал, — сказал я. — Правильно. Он вернется к своим, а мы к своим, это правильно. А потом, если хочешь, мы тебе найдем собаку. Щенка. Настоящего, головастого, с толстыми лапами.
— Да где ты его найдешь, а? Я вообще собак не видел никогда…
— Тебе повезло… То есть не повезло. Ты не представляешь, сколько вокруг этих собак, ими кишит мир, просто они хорошо прячутся. Вообще, собаки — это удивительные животные, лучше не бывает…
Правда, они тоже хотели меня слопать, чуть не добавил я, удержался.
— Если бы ты знал, сколько я видел этих собак. Я их видел сотни, тысячи. А некоторые собаки еще очень умные, почти как люди. Я знаю одно кладбище, там прекрасные собаки, мы попросим у них щеночка…
— Да…
— Обещаю. Я сам пойду. Ты воспитаешь себе отличного друга. Собаку…
Егор отстал, я почувствовал это ушами. И сразу понял, почему он отстал. Опять писк.
Оглянулся.
Волчеренок тащился за нами. Медленно, припадая на переднюю лапу, вихляясь и спотыкаясь. При этом он скулил, подвывал и хрипел, совсем по-человечески, то есть по-волчьи, как живой.
