Инквизитора.
Для этого визита я облачился в чёрный костюм, накинув поверх него плащ из темно-коричневой кожи, а инквизиторскую инсигнию закрепил под горлом. Все мои помощники тоже были одеты официально. В чем попало к Магистру Ордо Ксенос не приходят.
Стены ярко освещённого приёмного зала украшали зеркала в позолоченных рамах, пол был выложен кремового цвета мрамором. Повсюду – на стенах, в канделябрах и даже прямо на полу – горели свечи. Зеркала отражали и рассеивали их яркое сияние. Я словно оказался внутри призмы, попавшей в золото солнечного света.
Мне даже пришлось заслонить ладонью глаза. Вокруг меня сотня мужчин проделала то же самое. Мои отражения. Размноженный Грегор Эйзенхорн в окружении мерцающих свечей. Я выглядел напряжённым.
И это мне не нравилось.
– Никому не избегнуть всепроникающего света Инквизиции, – произнёс голос.
– Ведь тогда ему пришлось бы самому излучать тьму вовне, – закончил я.
– Ты знаком с Катулдинасом, – сказал Роркен, подходя ко мне.
– Мне нравятся его апофегмы[6]. Но я никогда особо не любил его поздние аллегории.
– Слишком сухие?
– Слишком пафосные. Чрезмерно вычурные. Мне более по душе Сатаскин. Он менее… претенциозен.
Роркен улыбнулся и пожал мою руку.
– Значит, ты оцениваешь красоту поэзии по её содержанию?
– Красота заключается в правде, а правда в красоте.
Он приподнял бровь:
– Откуда это?
– Доимперский фрагмент, который я когда-то читал. Анонимный. А что касается вашего первого вопроса, ради удовольствия я предпочту Катулдинасу Сатаскина, но буду настаивать, чтобы мои неофиты многократно перечитывали Катулдинаса, пока не смогут цитировать его так же, как я.
Роркен кивнул. Он был не слишком крупным мужчиной с гладко выбритой головой и короткой раздвоенной бородкой. Магистр носил темно-красную мантию поверх чёрной униформы и перчатки. Сложно было определить его возраст, хотя ему должно быть, по крайней мере, триста лет, поскольку он сохранял свой высокий пост в течение полутора столетий. Благодаря аугметике и курсам омоложения он выглядел человеком, приближающимся к пятому десятку.
– Могу я предложить прохладительные напитки? – спросил он.
– Спасибо, сэр, но вынужден отказаться. Нунции составили для меня столь плотный график на всю Новену, что мне хотелось бы сразу перейти к делу.
– Нунции Министорума для всех нас установили плотные графики. Лорд главнокомандующий приказал им сделать так, чтобы празднование прошло с максимально возможной помпой. А Грегор Эйзенхорн, которого я знаю, при любой возможности сделает все, чтобы не придерживаться их предписаний.
Это замечание моего ответа не требовало.
Я насторожился. У нас с Роркеном сложились хорошие рабочие отношения, и я чувствовал, что он полностью доверяет мне со времён дела о Некротеке, закрытого девяносто восемь лет назад. С тех пор он с удовольствием помогал мне, направлял меня и лично присматривал за моими делами. Но у Магистра Ордо Ксенос Геликана не может быть друзей.
– Присаживайся. Думаю, ты можешь уделить мне немного времени.
Мы сели на стулья с высокими спинками но разные стороны низкого столика, и он протянул мне прохладную воду, импортированную с железистых источников Гидмоса.
– Укрепляет и тонизирует. Как я понимаю, Колдунья устроила тебе серьёзное испытание на Лете Одиннадцать.
Я извлёк информационный планшет из кармана своего плаща.
– Предварительные выдержки из моего полного рапорта, – сказал я, вручая его Роркену.
Магистр принял планшет и, не читая, положил его на стол.
– Ты знаешь, почему я хотел поговорить с тобой?
Я подумал и пошёл на рассчитанный риск.
– Из-за того, что поговаривают, будто я стал нечестивцем.
Он заинтересованно приподнял брови:
– Ты уже слышал?
– Да, эту информацию довели до моего сведения. Недавно.
– И какова твоя реакция?
– Честно сказать? Замешательство. Я не знаю источника этих слухов. Похоже, у кого-то есть причины испытывать ко мне неприязнь.
– К тебе?
