У скелетированных революционных матросов выбор проще, и они начинают прицельно класть боеприпас в рубку «Зеехунда».
Левиафан, не обращая внимания на стрельбу, безмятежно дожевывает вертолет.
Все заняты своим делом.
Что позволяет нам, едва только катер тычется носом в прибрежный песок, ссыпаться через планшир, матерясь, толкаясь и оступаясь, и со всевозможной резвостью устремиться под защиту леса.
15
Грохот орудий и шум вспененной воды следовал за нами от реки еще минут десять. Затем ухнул единственный тяжкий взрыв — не то «Зеехунду» удалось-таки пустить торпеду, не то она сама сдетонировала, не отойдя от корпуса субмарины. И все стихло, будто чья-то невидимая рука вывернула регулятор громкости. Слышно было только, как шуршит под ногами песок, да изредка похрустывает валежник. Кругом был сосняк — деревья по большей части молодые, редко растущие. Состариться им, как видно, уже не доведется.
Убегали молча. Страх пережитого отступал по мере удаления от берега. Очень скоро перешли на быстрый шаг, восстановили дыхание... Первым подал голос отважный Колонель:
— Вот же лес, мать его... даже белок не видно.
— Распугали твоих белок на хрен, — проворчал Хрен Иванович.
— Да уж... — Сделав выразительную паузу, Колонель дерзнул перевести разговор в русло актуальности: — Ведь я
— А я видала! — с очаровательной наивностью объявила дева Шизгариэль.
— Ну, допустим, в кино еще и не такое показывали, — согласился Колонель. — Кто же знал, что оно случается на самом деле?!
— Что такое «оно»? — ядовито осведомился Астеник.
— Ну, это самое... в общем, ты понял.
— На самом деле? — подхватила Анна.
— Ну да... наяву, в реальной жизни.
— Так мы уже давно живем вне реальности и логики, — хмыкнул Носатый.
— Так-то оно так... но очень уж внезапно это все появилось. .. из ниоткуда...
— Уж конечно — из ниоткуда! — продолжал цепляться Астеник.
— Ну, может быть, оно было всегда, — сказал Колонель миролюбиво. — Только никто не замечал. Да оно и сидело себе тихо, не засоряя внимания. А теперь вдруг почуяло слабинку, проявилось... полезло из всех щелей...
— Что же это за «оно» такое? — не унимался Астеник.
— У Стивена Кинга это «оно» было вполне конкретно, — заметил Носатый. — Уродливый клоун, пугавший детишек.
— Не знаю, как там насчет Кинга, — злобно сказал Хрен Иванович. — Игрывал я в этого вашего «кинга»: ничего особенного, хренота кромешная, то ли дело «три листа»... клоун, бля... а у нас тут на клоунов-то не похоже, одна хренова чертовщина.
— «Чертовщина» — она, а не оно, — поправила Анна.
— Какая хрен разница...
— Но ведь все уже тысячу раз, наверное, обо всем этом перетерли по кухням и тусням, — с неожиданным истерическим надрывом в голосе вступила в беседу дева Шизгариэль. — Все уже обо всем договорились и все для себя выяснили. Какой понт говорить об этом здесь и сейчас?!
— Так ведь никто ничего толком так и не знает, — развел руками Колонель. — А те, кто знает, не говорят. Темнят по углам... как это у нас водится — чтобы не баламутить народ попусту.
— А чего его баламутить? И так уже все мутное кругом... — обронил Астеник.
— Да и кому темнить-то? — добавил Носатый. — Попрятались все... По ящику либо полосы, либо какая-то несусветная байда, вроде «Царской невесты»... типа позитивный образ Малюты Скуратова как обличителя боярской сексуальной распущенности!
— А у нас ни с того ни с сего вдруг «Чапаева» начали крутить! — сказал Поре Мандон. — И крутили с семи утра до поздней ночи — я за нетбуком сидел, прикалывался.
— Наизусть, поди, выучил? — спросил Колонель с отеческой улыбкой.
— Крррасиво идут! — мечтательно зажмурившись, произнес Астеник.
— Интелихейция... — добавил Носатый.
— Хрен с ней, давай психическую, — откликнулся машинист.
— «Чапаев» еще куда ни шло, — сказал Носатый. — А вот в Нижних Вершках, я слышал, вдруг зафигачили «Полное руководство по занятию любовью», причем в нескольких сериях, с переводом...
— Ага, жизненный тонус захотели поднять в массах!
— Рождаемость простимулировать!
— А я, воля ваша, иной раз даже и скучаю по прежним дикторам, — признался Колонель. — Что там с ними, живы ли, нет ли...
— Ну да, я тоже скучал, — оскалился Астеник. — А тут однажды прохожу мимо телевизора — он у меня круглосуточно включен, Мало ли... воздушная тревога, то-се... а там сидит Беня Головизнин, наше местное новостное светило... он всегда заканчивал важно так: «С вами был Ве-ни-а-мин Головизнин!», но его весь город иначе как «Беня Голопиздин» не называл... пардон за мой французский, но из песни слова не выкинешь... сидит, значит, наш Беня — небритый, с опухшим портретом, башка три дня немыта, но все равно в костюме, при галстуке... то есть, какой на нем костюм, судить трудно, видно только пиджак до пояса, а уж что там ниже, одному богу известно... говорят, раньше дикторши в джинсах и шлепанцах сидели, а те, что помоложе, в жаркое время года и вовсе в шортах...
— Ты про Беню давай, а не про дамские труселя!
— Тоже богатая тема...
— Ну так пускай эту закончит, потом на твою перейдем...
— Ага, вот, значит... Сидит это он и смотрит на меня мутным взглядом, и понятно, что пил по- звериному с месяц, не меньше... а потом вдруг говорит своим классическим баритоном: «Если вы ждете, что сейчас я поведаю вам о совещании у губернатора по поводу ремонта дорог, то глубоко заблуждаетесь. Губернатор еще на прошлой неделе под покровом ночи съе...» кгхм... ну, в общем...
— Да понятно, давай дальше!
— Ага... Беня-то все произнес как есть, без бип-бип... в том смысле, что «...удрал в неизвестном направлении, по слухам — на Мальту, где у него особняк и бизнес. Хотя возникает вопрос, каким образом, в свете последних событий, этот му...» кгхм...
— Мудак, — без церемоний подсказала дева Шизгариэль.
— Ага... «каким образом он до упомянутой Мальты доберется, если доверять свою жо...» кгхм...
— Жопу! — в два голоса подхватили злокозненные фейри.
— «...задницу воздушному транспорту сейчас не рискнет никто, у кого на плечах голова, а не...» э- э...
— Жопа! — со смехом донеслось уже со всех сторон.
— Нет, Беня другое слово ввернул... вроде как лекарство при простуде, — Астеник защелкал пальцами, пытаясь припомнить. — А, вот — эфедрин!
— При чем тут лекарство? — поразился Колонель.
— Ну, Беня так сказал...
— Афедрон, — не выдержал я.
— Во, точно! Афедрон... А что это такое?
— Задница, — разъяснил я. — По-древнегречески. Как там у Матфея... Иисус говорит своим апостолам: не понимаете, что ли, олухи, что «...всяко, еже входит во уста, во чрево вмещается и афедроном исходит?» [68]
— Оказывается, и сын божий утверждал, что все-то у людей случается через жопу, — промолвил
