— Плохо, что мне пришлось запереть тебя здесь, чтобы ты не сбежал. — Лейк выступил на свет и покачал головой. — Весь в отца.
— Я вижу его по ночам. Он злится из-за того, что я должен убить моих братьев.
— Конечно он злится, идиот!
— Может, мы его похороним как полагается? Ему не нравится морозильник.
— Мне наплевать, что ему нравится, а что нет! — В голосе Лейк зазвучала злость, и я видела, как Купер сжался от страха. — Заткнись и делай, как тебе говорят. И скоро все закончится.
Эта сцена, в отличие от остальных, не потемнела. Она повторялась снова и снова, прокручивая передо мной глубокое горе мальчика. Через несколько минут, полная сострадания к ребенку и ярости на его мучителя, я двинулась к последнему окну.
Купер, ненамного старше, стоял на коленях в жертвенной комнате. Он смотрел на тело девятимесячного младенца. Висящий на шее ребенка талисман в форме меча и щита заливала кровь. Старая музыкальная шкатулка наигрывала ненавистную рождественскую песню. Рядом с Купером со скрещенными на груди руками стоял довольный Лейк. У его ног лежала мертвая Сиобхан, а неподалеку четверо младенцев спали заколдованным сном.
На глаза Купера навернулись слезы, его губы беззвучно двигались. Что-то назревало внутри него, что-то темное и слишком сильное для такого маленького ребенка.
— Хорошая работа, — произнес Лейк. Судя по всему, он не чувствовал надвигающейся опасности. — Один готов, на подходе еще четверо. Завтра приедет Бенни, и больше тебе не придется этим заниматься. Когда он будет дома, набросишься на меня, как я тебе говорил, и Бенни меня спасет. Ему придется убить тебя, но ты же не против? У мертвых нет кошмаров.
А мой сын станет героем, который спас любящего отца от спятившего сводного братца, так что он унаследует всю накопленную тобой силу и духи не смогут вмешаться. Это будет лучший подарок на день рождения, который я могу для него сделать.
Купер уронил нож, запрокинул голову и завыл. Лейк зажал руками уши и упал на колени. На груди Купера расцвела горячая роза — она взорвалась с силой, от которой с пола первого этажа сорвало доски. Взрывная волна швырнула Лейка в стену; сломанной куклой он сполз на бетонный пол.
Когда осела пыль, Купер дотронулся до раны на шее брата, и она затянулась. Глаза младенца открылись. Потрясенный, Купер бережно поднял его на руки.
— Прости, прости, — шептал он, неуклюже поглаживая ребенка по спине. — Я не хотел делать тебе больно, я позабочусь о тебе, мама всегда меня так учила…
Он поднялся по ступеням и вышел в яркий свет открытой парадной двери.
Из стен просочилась живая темная тень, тронула тела Лейка, Сиобхан и четверых спящих детей, затем затянула их в свою черноту.
Окна потемнели. Осталось только одно, где маленький Купер плакал в своей спальне. Я вернулась к нему и сменила несколько ракурсов.
В одном из них на крошечной кровати свернулся взрослый Купер. Он опустил голову на руки и дрожал.
Меня охватила радость. Купер был здесь и, судя по всему, живой. Я застучала по стеклу ладонью.
— Купер! Это я, Джесси! Вставай! Я пришла за тобой!
Он не слышал меня или слишком глубоко погрузился в свое горе, чтобы ответить.
Я заколотила по окну рукоятью меча в надежде выбить стекло. Оно даже не треснуло.
— Купер, приди в себя! Нам нужно убираться отсюда!
Коридор содрогнулся, как живое существо. Голые лампочки на секунду погасли, а когда они снова зажглись, потолок оказался неожиданно высоко, горящие в канделябрах свечи висели далекими звездами, а на месте лестницы появилась огромная дубовая дверь — вход в замок великана.
Она распахнулась, и внутрь ступил король Лейк — страшный и темный, в кожаном доспехе и мантии. По меньшей мере в два раза выше меня, он казался таким большим, каким запомнил его младенец Блю. В руке король держал топор палача с ржавым лезвием не меньше моего щита.
— Тебе не нравится мое гостеприимство? — проревел он. — Тебе хватает наглости шнырять по углам, где тебе нечего делать? Может, твой отец не научил тебя манерам, но я тебя воспитаю.
Он пересек коридор с невероятной для таких размеров скоростью, и я едва успела вскинуть щит навстречу опускающемуся топору. От лязга стали в ушах зазвенело. Щит выдержал, но удар отбросил меня к стене.
Я вскочила на ноги и изо всех сил ткнула Лейка мечом в бедро, где, по моим расчетам, находилась артерия. Будто я вонзила меч в набитое опилками чучело — ни боли, ни крови, ни реакции.
Меч застрял в его ноге, Лейк дернулся, и рукоять выскочила у меня из рук. Он снова замахнулся топором, метясь по моей шее. Я увернулась. Удар задел клепки на затылке шлема, и тот соскочил с моей головы и со звоном покатился по полу.
Воздух тут же стал холодным и удушающим. Я прыгнула за шлемом — мне некуда было даже укрыться, некуда бежать. Я сделала ошибку, когда начала сражаться с Лейком, но он напал так быстро. Если я вернусь к его вежливому двойнику, он перестанет атаковать? Или тот двойник пропал, когда я ответила ударом на удар?
Я увернулась от следующего удара, схватила шлем и нацепила на голову. Я снова могла дышать и начала переключать различные ракурсы… и остановилась на одном из странных, темных фрагментов, которого не понимала до сего момента. Но сейчас, оглядывая Лейка и коридор, я осознала, что гляжу внутрь, видя необычное строение окружающего меня мира, и это вовсе не дом, стены сделаны не из дерева, они вообще ни из чего не сделаны, а огромный король Лейк и его топор так же вещественны, как слепленная из снов кукла.
Кукла Лейк снова замахнулась на меня воздушным топором. Я сделала глубокий вдох и дунула на него изо всех сил. Он мигнул, как пламя свечи, и погас, развеялся облаком дурного запаха, но и мой меч с лязгом упал на пол.
Теперь я видела, что представляет собой меч: инструмент мести, напитанный пролитой во время ритуала магической энергией Колдуна и страхом его матери. Каменный глаз чесался, и я вернулась к ракурсу с призраками. В отражении на лезвии меча я увидела последний разумный поступок Сиобхан: она благословила амулет и надела его на шею Блю, прежде чем того отнесли в подвал, в надежде, что он спасет ребенка. Но ее магия не сработала так, как предполагалось. Лейк в насмешку надевал его на всех спящих детей, пока очередь не дошла до Колдуна; возможно, он намеревался передать амулет любимому сыну.
В голове проворачивалось все, что я видела в подвале: картины менялись как в калейдоскопе. Странное превращение Регги, неотступное горе Купера, жуткие преступления Лейка… и тут, в аду, демон Блю и желание взрослых повторять ужасы прошлого. Сперва я думала, что ведущей силой чистилища является злобный дух Лейка, что именно он заставляет остальных снова и снова переживать худшие воспоминания. Но сейчас я поняла, что дух Лейка настолько выдохся, что от него практически ничего не осталось. Он всего лишь марионетка теней, лишенная души и воли, и, скорее всего, стал таким еще задолго до смерти.
Но чья рука управляла Лейком с такой нечеловеческой жестокостью?
Я вернулась к изображению строения и огляделась сквозь иллюзию стен. Недалеко лежал свернувшийся в клубок Купер и дрожал от мучившего его кошмара. Он был изнурен и, похоже, ничего не воспринимал, но выглядел настоящим. Сзади я разглядела силуэты четверых детей, тоже настоящих, — заколдованные братья ярко сияли живым светом. Три остальных духа блекло мигали: Корвус, Сиобхан и Регги. Они мертвы, но у них осталась надежда покинуть чистилище.
Один из детей повернулся ко мне.
«Ты видишь?» — спросил мягкий, шелестящий голосок Блю.
Я заглянула за мутный мираж дома и увидела, что снаружи по-прежнему кружат темные губчатые создания, плотные и настоящие.
— Где ваша мамочка? — прошептала я.
По наитию я глянула вниз и там увидела настолько жуткое существо, что чуть не подпрыгнула. Под
