представлениями государя.
Вассиан с седла наклонился к Иоанну.
— Сначала поиграешь, государь, а потом и взаправду! — лукаво прошептал он. — Взаправду — это когда не животы, а души!
Царь властен над жизнями холопов. А Исус властен и над душами. Простой царь может казнить, но ему не убить бессмертную душу. А царю-Исусу подвластно и это. Надо знать, как растерзать тело, тогда истребится и душа. Исус владыка над душами и после смерти тел.
Санки Иоанна ехали мимо ряда заострённых кольев. Работники обливали колья водой.
— Русские любят сажать кол, — сказал Штаден.
— А зачем водой обливать? — спросил Иоанн.
— Ледяной входит гладко, — сказал Штаден.
За кольями достраивались балаганы и шатры.
— Там вон брагу и сбитень раздавать будут, — объяснил Малюта, — а там — пирогами потчевать. Повеселишь свой народ досыта, государь.
— Луканытч… — прошептал Штаден, напоминая.
— Ах да! — спохватился Малюта. — Государыня, а вот тебе подарок. Взгляни, наш немец игрушку придумал. Гришка, поганец, доставай.
Штаден, смущаясь, полез за пазуху, достал игрушку, завёрнутую в платок, стащил шапку и с поклоном подал царице.
Мария Темрюковна, сияя, развернула платок. Штаден вырезал из двух плашек игрушку вроде «Медведя и кузнеца». Только теперь вместо кузнеца был царь, вместо наковальни — плаха, а вместо молотков — топоры. Мария Темрюковна пощёлкала плашками: медведь и царь по очереди застучали по плахе топорами.
Царица звонко захохотала, а потом и сам государь заквохтал, как индюк. Опричники от смеха сползали с сёдел. Ржущий Федька Басманов наклонился и дружески хлопнул Штадена по спине так, что с немца слетела шапка.
— Я горки люблю! — заявила государю румяная Мария Темрюковна.
— Горку-то почто построили? — спросил Иоанн у Малюты.
Малюта даже испугался.
— Горку?.. — переспросил он. — Просто так горка, государь… Покататься… Или зря?..
— Не зря, — успокоил Иоанн и начал выбираться из санок.
Малюта поспешно подхватил государя под руку, помогая.
— Федька, Васька, прокатите государыню! — распорядился Иоанн.
Расстрига Вассиан спрыгнул с коня и незаметно приблизился к государю. Его место сейчас — рядом, под локтем.
Вассиан давно уже не был человеком. Давно уже не было черты, через которую он бы не переступил. Но перейти предел не в одиночку, а сразу всей державой, — такого наслаждения Вассиан ещё не испытывал. И до него оставалось уже рукой подать.
Басманов и Грязной втащили расписные санки государыни на верхушку горки, примерились, столкнули вниз и засвистели.
Иоанн ждал царицу под горкой, у края наезженной дорожки, по которой должны были пролететь санки. Санки стремительно неслись к Иоанну с крутизны ската. Царица смеялась и махала Иоанну рукой.
— Гляди, государь! — вдруг восторженно завопил Вассиан, хватая царя за рукав и указывая на царицу. — Блудница на Звере!..
Иоанн дико вперился в санки Марии Темрюковны. Спелый закат над Москвой сделал всё вокруг синим и багровым. В сумерках то ли тень нашла на глаза государя, то ли вещи раздвоились. Иоанн воочию увидел, что санки и царица страшно преобразились.
На царя Иоанна мчались не санки с царицей, что весело махала рукой, а огромный багряный Зверь с прекрасной и богато одетой Блудницей на спине. Две лебединые головы у санок были как два рога у Зверя. В поднятой руке царицы-Блудницы словно вспыхнула Чаша.
Иоанн развернулся и со всей силой ударил Вассиана в ухо. Вассиан кувыркнулся в снег.
— Чего брешешь, еретик?! — заорал Иоанн.
Расстрига первым понял его величие, но — анафема на еретика! — решил, что государь — не Исус, а сатана! Расстрига видел только смерти и казни… Он не видел, что Иоанн спасает, как и должно Исусу!
Иоанн обвёл взглядом пыточный городок. За спиной царя в санках пронеслась хохочущая царица, но Иоанну уже не было дела до неё.
Виселицы, колья, плахи, столбы, рогатки… Это всё — чтобы расточить души изменников. А где рай для спасённых, если он — Исус?
Но пока есть враги, рай не выстроишь, как можно выстроить ад. Рай — он там, на небесах. Он тоже принадлежит царю-Исусу, но как показать его смердам? На руках до неба никого не поднимешь!
Это церковь должна сказать, что Иоанн — пришедший Исус! Нет, даже не церковь, кто ей поверит после низложения митрополита… Должен сказать Федька! Упрямый дурак, навечно замурованный в келью! Он, говорят, чудеса начал творить, стал святым… Пусть он, ненавидящий, вознесёт десницу Иоанна и возгласит: «Се Исус!» Тогда не только ад, но и рай — Иоанновы.
Иоанн как одержимый бросился к Малюте и вцепился в отвороты его тулупа.
— Забыли! — взвыл Иоанн. — Забыли ведь, Лукьяныч!.. Глаза он мне отвёл!.. Ещё одно дело не доделали!..
— Всё доделаем, государь!.. — испуганно и торопливо обещал Малюта. — Всё доделаем!.. Волю дай!..
Иоанн бросил Малюту и быстро пошагал к стоящим вдалеке санкам царицы.
А Малюта кинулся в другую сторону. Там в сугробе лежал и плакал мальчик — Гаврилушка. Малюта подхватил его и притиснул к груди, обнимая.
— Ах ты, горюшко моё!.. — плачуще шептал Малюта. — Говорил же тебе тятька — не бегай!..
Глава 12
ЦАРЬ И РАБ
Белёные стены и башни монастыря закат покрасил розовым и сиреневым. Зимние облака лежали над Москвой полосами, и к ним поднимались столбы городских дымов. На улочках потемнело.
В сумерках к Святым вратам обители подъехали конные опричники, сопровождавшие царский возок с двуглавыми орлами на дверках. Из возка выбрался Иоанн в расстёгнутой шубе.
Пока государь на мосту через ров крестился под надвратной иконой, к нему подошёл Малюта.
— Господи, прости! — искренне попросил у Бога Иоанн. — Лукьяныч, я с ним наедине поговорю. А ты смотри.
Малюта молча поклонился.
— Ежели я его поцелую… — задумчиво продолжил Иоанн, — зайдёшь за мной и… и… Сам знаешь.
— Как не знать, государь, — снова поклонился Малюта.
Серафим на скамеечке сидел у двери в келью митрополита. Вдалеке гулко затопали сапоги, которых монахи никогда не носили, и Серафим вскочил.
Из-за угла вывернули игумен, царь Иоанн и Малюта Скуратов.
Они подходили молча, с неподвижными лицами.
Серафим поспешно вытащил кольцо с ключом и принялся отпирать дверь кельи. Шаги идущих звучали как стук часов, отмеряющих последние мгновения жизни.
