– До станции на велосипеде ровно пять минут. И потом я хочу поставить велосипед на парковку.
– Да я тебя в Бельгию отвезу! – сказал Аксел.
Устоять перед напором Аксела было невозможно. Он кружился вокруг тебя, морочил тебе голову – все, что хотел ты, не имело смысла, а все, что хотел он, само собой разумелось. Эгон мог бы отказаться, соврать, что в поезде должен почитать, подготовиться, возможно, даже погулять по Ла-Рошу или посетить пещеры – и все это без Аксела, потому что с ним порвал. Но он уже привязал свой велосипед, девушку перегрузили в такси – они выезжали за пределы Голландии.
Казалось, что машиной управляет четырнадцатилетний мальчишка. Аксел суетился, проявлял нетерпение, раздражался – все, как раньше. Тем не менее он изменился: не такой худой и костлявый и как-то по-новому уверенный в себе – не игрок, рискующий последними деньгами, а игрок, позволяющий себе проиграть. Он больше не стремился стать кем-то, он уже стал им.
Кем именно, оставалось неясным. Все оставалось неясным. Он больше не учился и не жил в «Гриме». В ответ на вопрос Эгона, где же он теперь живет, Аксел не назвал ни улицы, ни номера дома, а лишь упомянул район. Он занимался торговлей: холодильники, телевизоры, цветы. Эгон не верил ни единому слову, и, казалось, Аксел этого и не ждал. Он наверняка стал профессиональным преступником. Торговцем наркотиками. Закованный в тайну и скорее всего играющий в опасные игры с жизнью, он импульсивно взял себе этот свободный день. Ради шутки, дабы доказать, что способен на такие подвиги, – сама поездка и день в Бельгии были ценой, которую он должен был заплатить.
И все-таки Аксел был частью его жизни. Другом, несмотря ни на что. Дружба закончилась после Ла- Роша и «Грима», но заняла в его жизни определенное место, словно далекая заморская страна. И поскольку законы материка действовали в той стране не так строго, Эгон чувствовал, что сегодня Аксел расскажет о себе больше, чем когда бы то ни было.
Туда, где Эгон договорился встретиться со своими студентами, они приехали на несколько часов раньше. Они позавтракали в кафе на рыночной площади, освещенной утренними лучами, после чего Аксел снял номер и отправился спать. У Эгона же оставалась масса времени, чтобы подготовиться к работе.
Целый день, пока Эгон изучал карты, слои горных пород, капал соляную кислоту и отвечал на вопросы, он думал об Акселе, невольно считая часы до их следующей встречи.
В пять, когда Эгон вернулся в гостиницу, Аксел еще спал. Однако через полчаса спустился вниз, взбодрившийся, но молчаливый после сна. Заприметив Эгона, он исчез еще на полчаса, чтобы куда-то позвонить. Позже, расплачиваясь и вынимая деньги из кошелька, набитого сотенными купюрами, оставил огромные чаевые, наплевав на разницу курсов между бельгийским франком и голландским гульденом. Они выехали из гостиницы и отправились на поиски ресторана. Миновали Юренны – и Эгон узнал крошечную станцию, где начиналась их прогулка в пещеру.
Сейчас там была канатная дорога.
В горах перед Юреннами Аксел обнаружил шикарный ресторан, где можно сидеть на улице, под липами, и наслаждаться безграничным волнообразным ландшафтом. Было еще рано, и они оказались единственными посетителями. Аксел заказал бутылку вина, однако сам пил минеральную воду.
– Ты слышал что-нибудь о Кейсе? – спросил Аксел.
– Каком Кейсе?
– Вожатом в нашем лагере. Помнишь еще его фамилию?
– Нет, – сказал Эгон.
– «Ты не вписываешься в лагерную атмосферу», – произнес Аксел, делая ударение на каждом слове. Эгон вспомнил фразу.
– Мне он нравился, – сказал он. – И он был прав.
– Ну, уж только не тогда, когда ломал нам кайф с бабами.
– Он был прав, когда говорил, что прогулка с девушкой по парку может оказаться прекраснее, чем постель. Очень мужественно с его стороны сказать такое группе подростков. Я до сих пор иногда об этом вспоминаю.
– Да он сам только и делал, что похотливо смотрел на всех наших девок.
– А с тобой никогда не случалось такого: гуляешь с девушкой по парку, и вдруг взрываются звезды, стоит только взять ее за руку? – Эгон попытался найти более удачное сравнение, но интуитивно почувствовал, что как раз сейчас самое плохонькое подойдет лучше всего.
Момент истины настал. Возможно, они никогда не были друзьями. Пришло время сбросить маски. Возможно, и Аксел понял, что Эгон сорвал маску и теперь очередь за ним.
– Ты меня недооцениваешь, – усмехнулся Аксел. – Значит, твои чувства тоньше моих?
– Вспомни Веру и Флорри – ведь это по сути было изнасилование.
– Что? – переспросил Аксел. Он вскочил, будто в него бросили камень. – Черт возьми, Эгон! Я тут бесплатно вожу тебя по всему Бенилюксу! Ты всегда обвиняешь своих водителей в изнасиловании?
– Они же не хотели.
– Не хотели? Ты о чем? Они же пошли на это, так ведь?
– Я тоже не хотел.
– Не хотел? – В голосе Аксела прозвучало разочарование. – А я-то прекрасно помню, как двигалась туда-сюда твоя большая белая задница. Я предоставил тебе возможность перетрахать пол-лагеря, а ты, оказывается, этого вовсе и не хотел? Зачем же ты это делал?
– Ты тащил меня за собой.
– Ты не ответил на мой вопрос. Почему ты все-таки пошел со мной?
– Я тебя не понимаю.
– Вот это дерево, к примеру. Оно не упадет, если я его толкну. Возможно, другое дерево и упадет. Но я не смогу утверждать, что оно упало, потому что я его толкнул. Оно тоже должно захотеть упасть. Да, я тащил тебя за собой, но ты мог ведь и отказаться. Ты же пошел за мной, значит, ты этого хотел?
Эгон не знал, что ответить. Аксел был прав. Если и произошло изнасилование, то он был непосредственным соучастником.
– Помнишь тот пакетик, который ты сунул мне в «Коппере»?
– Во время того налета? – Аксел засмеялся. – Да, помню.
– Что в нем было?
– Запрещенные вещества.
– Что именно? Уран?
Аксел огляделся и тихо сказал:
– ЛСД.
– Не слишком порядочно с твоей стороны. Ты не должен был этого делать.
– А ты поступил довольно глупо, когда взял пакет. Спасибо, кстати. Зачем ты это сделал?
– Я чувствовал, что должен.
– Значит, действительно был должен, – сказал Аксел. – В том-то весь и фокус. Сделать так, чтобы люди сами захотели того, чего хочешь ты. Внушить им, что они будут выглядеть дураками, если этого не сделают. Люди ленивы, они предпочитают слушаться, нежели самостоятельно думать о своих желаниях. Они рады, когда кто-то думает за них. Ну-ка, там, в окопе, выходи на расстрел! Слушаюсь, майор! Ну-ка, трахайся! Трахаться? Ах да, трахаться. Здорово! А когда позже они сообразят, что вообще-то этого не хотели, у них уже пуля в животе. Или ребенок. Стоит ли об этом сожалеть?
– Ты делаешь это для себя.
– Конечно, а для кого же еще?
Появились новые посетители, но Аксел так увлекся, что говорил громко, не обращая ни на кого внимания.
– Если бы мы ждали, пока женщины сами к нам придут, человечество давно бы вымерло. Конечно, они не хотят. Это их природа. Все эти хлопоты – беременность, роды, возня с ребенком… Они правы. Но мы должны позаботиться о том, чтобы семя оказалось в нужном месте, мы должны сделать так, чтобы они захотели. В этом я профи. Я помогаю людям совершать ошибки, но совершают они их сами. Я оказываю человечеству услугу, а как поступает мой лучший друг? Он называет меня насильником.
– Как ты на самом деле зарабатываешь деньги? – спросил Эгон. У него дух захватило от собственной смелости. Это все благодаря «лучшему другу».
