— Смотрите, — внезапно с возбуждением и радостью закричал Ульрих, протягивая вперед руку, — вы уже опоздали! Доля досталась не вам!
Ему ответили крики ярости и досады всего зала.
На столе возвышался, расставив ноги, белокурый великан. Огромный меч, достигающий пяти футов в длину, вонзился в тушу кабана. Великан держал обеими руками рукоятку меча, а удар был нанесен с такой силой, что сверкающий конец меча был виден под столом — он прошел тушу насквозь и расщепил доски.
— Убить его! — закричали воины.
— Святотатство! — подхватывали другие.
— Кощунство!
— Как ты осмелился сделать это? — грозно спросил Урта.
— Я голоден, — спокойно ответил великан.
— Убить его! — с новой силой завопили вокруг.
Великан высвободил меч, поднял его и тремя ударами отрубил правую ляжку громадной кабаньей туши.
Тем же мечом он отсек кусок горячего мяса, истекающего жиром и кровью.
Оглядевшись, он вонзил в мясо зубы, и кровь с жиром потекли по его лицу.
— Убить его! — бесновались отунги.
— Остальные, конечно, тоже голодны, — спокойно произнес великан.
Отрезав еще один кусок мяса, он протянул его Урте, который поспешно отшатнулся. Великан огляделся.
— Развяжите рабыню, — приказал он.
Один из людей Ульриха склонился над скамьей и освободил запястья и щиколотки Яты. Ремень был обернут несколько раз вокруг ее левой ноги и завязан узлом, напоминая браслет. Рабыня не имела права развязать такой узел без позволения, иначе ее ждала смерть. Так она должна была сама нести свой ремень, что было удобно, когда требовалось наказать или привязать ее, смотря по желанию хозяина.
Великан велел рабыне приблизиться, и когда она смущенно и осторожно подступила поближе, на нее устремились глаза всех отунгов.
Она опустилась на колени перед столом, на котором стоял великан, и тот бросил ей кусок мяса, от которого отказался Урта, указав назад, в сторону Ульриха.
Рабыня поднялась и отнесла мясо Ульриху, положив его на голые доски стола, а потом вернулась к великану и опустилась перед ним на колени.
— В чем дело? — спросил великан, оглядывая отунгов. — Вы никогда не видели, как рабыни прислуживают на пиру?
Ульрих не прикоснулся к мясу, но его глаза блестели, он пристально наблюдал за великаном.
— Женщины из Империи, — продолжал великан, — хорошо умеют прислуживать на пирах.
Вероятно, он вспомнил ужин на Веллмере, на котором прислуживали три женщины из Империи — Флора, Рената и Сеселла. Кроме них, за столом прислуживала и Геруна, но она не была жительницей Империи. Некогда она принадлежала к народу дризриаков, а потом ортунгов, теперь же была домашним животным, рабыней.
— Для кого ты потребовал эту долю? — спросил Урта.
— Для себя самого, — невозмутимо ответил великан.
— По какому праву?
— По праву моего голода.
— Этого недостаточно, — возразил Урта.
— Тогда по праву моего удовольствия.
— Этого тоже слишком мало.
— Значит, по праву моего желания, — с усмешкой отозвался великан.
— Мало!
— По праву моего меча! — наконец воскликнул великан.
— Чей ты борец? — спросил Урта.
— Я буду сражаться сам за себя, — ответил великан.
— Ты не имеешь права претендовать на это мясо, — протестовал Урта.
— Пусть со мной поспорит тот, кто захочет, — ответил великан.
Говоря, он продолжал отрезать куски мяса и передавать их рабыне, а она носила их воинам, на которых указывал великан. Разглядывая воинов, он сразу замечал, кто из них достаточно молод, горяч и опасен, и согласно этому делал свой выбор, подбирая себе союзников. Никто не дотрагивался до лежащего перед ним мяса, но глаза многих воинов заблестели, и пальцы уже тянулись к дымящемуся, сочному куску.
— Он раздает мясо! — воскликнул вассал Ролофа.
— Он раздает еду, — с трепетом подхватил другой отунг.
— Ты не господин, который имеет право кормить своих подданных, — воскликнул Урта.
— Когда-то давно я видел человека, как две капли воды похожего на него! — повторял один из воинов.
— Где же старик Фулдан? — зашумели отунги.
— За ним уже послали.
— Это чужак! — злобно выпалил Гартнар.
— Он принес в зал шкуру белого викота, — объяснил Ульрих. — В первый раз со времен Гензерикса у нас появилась такая шкура.
— Это ничего не значит! — закричали воины.
— Мантия из такой шкуры была у Гензерикса, — напомнил Ульрих.
Мужчины замолчали.
— Кто ты, чужак? — спросил один из них.
— Крестьянин, борец, тот, кого подняли на щитах вольфанги, племя народ вандалов, подобное отунгам, капитан телнарианской ауксилии, прибывший набирать себе солдат, — перечислил великан.
— Из какого ты народа? — продолжал расспрашивать воин.
— Не знаю, — ответил великан.
— Думаю, ты отунг.
— Значит, я прибыл домой, — заключил великан, — и мне должны оказать гостеприимство.
— Люди, подумайте! — воскликнул Ульрих. — Герулы заставили нас выбирать годовых королей — оскорбительное приказание, которое разобщает нас, мы постоянно свергаем этих королей, они узники среди нас — этих королей мы презираем, считаем ничтожными как наместников своих врагов, власть этих королей призрачная и показная, купленная кровью нашего народа. Некогда герулы победили нас в бою, теперь побеждают каждый год хитростью. Почему, по-вашему, клан Элби не выставил борца? Потому, что мы не поддались на уловку герулов. Пусть король будет настоящим или пусть его вообще не будет!
— Отунгам нельзя иметь настоящего короля, — возразил Урта.
— Тогда нам вообще не нужен король! — ответил Ульрих.
— Герулы будут недовольны, — предупредил Урта.
— Ну и пусть!
— Да, — подхватили нестройным хором отунги.
— Мы не можем встретиться с ними в бою на равнине, — напомнил Урта.
— Но они не станут преследовать нас во мраке леса, среди зарослей кустарников и деревьев, — сказал Ульрих. — Когда-то давно в таком преследовании потеряла войско даже Телнария!
— С нас хватит фальшивых королей!
— Если нет настоящих, пусть не будет никаких! — подхватывало крик все больше воинов.
За столами слышались одобрительные возгласы.
— Но тогда нам грозит война, — растеряно произнес Урта.
— Поднимите меня на щитах! — потребовал Ролоф. — Я буду настоящим королем!
— Нет! — закричали Валдемар и прочие претенденты.
