— Тогда выходите на поединок! — обратился к ним Ролоф.
— Незачем рисковать, выбирая короля из клана Гри! — пренебрежительно заявил Астаракс.
— Значит, будем опять выбирать годовых королей? — спросил Валдемар.
— Это безумие! — воскликнул Ульрих. — Почему кланы и дома, семьи и роды должны воевать друг с другом? Разве мы все не отунги?
— Я никому не уступлю! — взревел Гелерих.
— Я тоже! — поддержал его Астаракс.
— Я не стал бы всю жизнь прятаться в лесах, — произнес Ульрих. — Однажды я бы смело вышел из них вместе с повозками и войском, с пением боевых гимнов. Мы прятались уже довольно долго, нас держали в плену не герулы, а наше собственное соперничество и тщеславие.
— Мы еще недостаточно сильны, — заметил Урта.
— Так давайте сделаем первый шаг, первый шаг нашего похода, — сказал Ульрих. — Если нам не суждено иметь настоящего короля, выберем годового — но такого, у которого нет вассалов, нет своего дома, который не получал колец ни от одного отунга, который стал бы загадкой и страхом для герулов.
— Таким может быть только чужак, — заметил кто-то.
— Да, — кивнул Ульрих.
Все взгляды обратились на великана.
— Нет! — взревел Ролоф.
— Он принес в зал шкуру белого викота, — снова сказал Ульрих.
— Такую, как мантия Гензерикса!
— Но нужны еще медальон и цепь, — добавил кто-то.
— Медальон и цепь пропали.
— Они попали к герулам, — возразил другой отунг.
— Настоящего короля не может быть без цепи и медальона, — сказал воин.
— Преданность ему была завещана нам отцами кланов, — произнес кто-то.
— Да!
— Так что теперь у нас не может быть настоящего короля.
— Я пришел к вам не для того, чтобы стать королем, — заявил великан. — Я пришел, чтобы набрать воинов — моих товарищей, настоящих бойцов.
— Это телнарианский разведчик! — выкрикнул один из воинов.
— Нет, разведчик герулов! Смотрите, у него нож такой, как у герулов! — добавил другой.
Великан отрезал ножом герулов еще кусок мяса и передал его Яте, одаряя своих вероятных союзников.
Затем он поднялся над тушей, над которой склонился, отрезая мясо, и выпрямился на столе.
— Убирайся отсюда, чужак! — прикрикнул на него Ролоф.
Великан вытащил меч из туши, куда перед тем вонзил его.
— Пусть чужак станет годовым королем, — предложил Ульрих. — В этом случае ни один дом, ни один клан не будет иметь преимуществ перед другими. К чему тебе, Ролоф, или тебе, Валдемар, или Гундару, Гартнару, Гелериху или Астараксу и всем другим знатным отунгам пятнать свою честь, становясь годовым королем? Принять этот трон — бесчестье, а не честь. Быть таким королем — не слава, а позор. Это трон не отунгов, а герулов.
— Уступая чужаку, — добавил его сосед, — вы не посрамите свою честь, ибо никто из ваших соперников не одержит над вами верх.
— И этим вы выразите презрение герулам, — поддержал третий отунг.
— Нет! — крикнул Ролоф. — Я стану королем, хотя бы на год!
— Нет, я! — перебил Валдемар.
— Нет! — вступили в спор все остальные. — Я! Я!
— Увы, все пропало, — произнес Ульрих.
— Нет, — покачал головой великан.
— Почему? — удивился Ульрих.
— Потому что доля героя уже захвачена, — объяснил великан.
— Верно, господа, — откликнулся Урта. — Между вами и королевским троном уже стоит чужак.
Претенденты и их вассалы вскочили. Но более дюжины молодых воинов, перед которыми было положено мясо, тоже поднялись.
— Стойте! — крикнул Урта.
— Мой отряд, — сказал великан, — открыт для всех кланов, всех отунгов и других вандалов.
— Кому же будет предан этот отряд, — спросил один из его противников, — Телнарии, нашим заклятым врагам, из-за которых мы терпим изгнание на Тангаре?
— Нет, — не согласился великан, — не Телнарии.
— Тогда кому же? — спрашивал воин.
— Мне, — коротко ответил великан. В зале наступило молчание.
— Убейте его, — приказал Ролоф, указав на великана. Шестеро воинов бросились к его столу.
— Нет! — послышались голоса в зале. Конечно, благородный Ролоф сделал ошибку, отдав такой приказ.
Он не соответствовал обычаям отунгов. Кроме того, Ролоф не знал, каким человеком был великан- чужак. В то время никто из сидящих в зале не подозревал об этом. Его ошибка была двоякой — с одной стороны, он нарушил гражданские законы, и с другой, совершил неправедный суд.
Мнения присутствующих в зале разделились, однако и то, и другое было выражено бурными криками.
С внезапным диким криком, поразившим всех, кто был в зале, одновременно радостным и возбужденным криком освобождения от долго сдерживаемого раздражения, слишком долго испытываемого терпения, с пронзительным криком ярости, восторженного бешенства, с облегченным, насмешливым, освобожденным криком, подобным вспышке огня, внезапному, неожиданному оглушающему звуку грома из низко нависших, набухших дождем туч, животным и благодарным криком, который мог бы испустить изголодавшийся человек при виде пищи, утомленный жаждой при виде воды, великан спрыгнул со стола. Огромный меч взметнулся в воздух, без труда поднятый, несмотря на свой чудовищный вес. Великан вертел его в руках так же легко, как соломинку, нанося мгновенные удары, и меч в его руках превратился в размытую, почти неразличимую, но смертоносную стальную дугу.
Мнения о том, что случилось дальше, и порядок, в котором были изложены эти события, различаются у разных летописцев. Несмотря на прискорбность подобных расхождений, они вполне понятный бывают распространены при описании сложных событий, внезапно произошедших на глазах у толпы с такой быстротой, что даже очевидцы иногда сообщают о них противоречивые сведения. Несомненно, все они были поражены и смущены, все произошло стремительно и закончилось мгновенно, дальнейшее казалось туманным, некоторые преимущества были яснее прочих, — то, что заметили очевидцы, могло зависеть от того, что они ожидали заметить, кроме того, память иногда склонна подводить, особенно в таких случаях, когда события мелькают одно за другим. Не лишне также вспомнить, что зал был плохо освещен.
Далее я последую в основном рассказу Орбана из дома Орикса, как указано у второго летописца Армениона, чьи манускрипты были переработаны Теминием. Я выбрал их не потому, что считал самыми точными, ибо я не знал, как могу судить о точности, — нет, я полагался на импонирующую мне сдержанность в манере изложения.
Приношу свои извинения на этот счет, но напоминаю еще раз, что времена тогда были совсем иными, не похожими на наши.
Итак, шестеро мужчин поспешили к столу. Это были вассалы Ролофа, его боец и пятеро других, они оказались справа от великана.
Мощный меч, который мог бы повалить небольшое дерево, снести голову коню одним ударом, возвышался над ними, как нечто живое и мечущееся, подобный острому живому ветру, вспыхивающему в свете факелов; он заставлял людей натыкаться друг на друга, но они не прекращали атаку, одержимые мыслью, что именно они нападают. Внезапно все они остановились, столпившись возле стола, забыв обо всем, не приняв оборонительной позы, изумленно глядя на своих товарищей — туловище одного было
