целесообразности устройства в СССР международного турнира можно было приступить к его организации. Несколько позже Крыленко от имени Всесоюзной шахсекции направил в Международную шахматную федерацию (ФИДЕ) ответ на приглашение принять участие в ее очередном съезде.
В этом ответе, в частности, говорилось следующее:
Немало воды утекло, прежде чем позиция Всесоюзной шахсекции по отношению к ФИДЕ изменилась.
Оправдав идеологически идею проведения международного турнира, Исполбюро приступило к ее осуществлению. Во-первых, нужны были деньги, и деньги немалые. Только Крыленко мог решить такой вопрос. Ему удалось добиться, чтобы Совнарком выделил на проведение международного турнира 30 тысяч рублей, что примерно соответствовало ста двадцати тысячам долларов. Это позволило пригласить таких шахматных звезд, как чемпион мира X. Р. Капабланка и экс-чемпиона мира Эм. Ласкер. К ним присоединились Ф. Маршалл (США), С. Тартаковер и А. Рубинштейн (Польша), Р. Рети (Чехословакия), Э. Грюнфельд и Р. Шпильман (Австрия), Ф. Ейтс (Англия), Ф. Земиш (Германия). С советской стороны в турнире участвовали чемпион СССР Е. Боголюбов, семь других призеров IV чемпионата страны, бывшего отборочным соревнованием, — Г. Левенфиш, И. Рабинович, Б. Берлинский, Ф. Дуз-Хотимирский, С. Готгильф, А. Ильин-Женевский, П. Романовский и победитель еще одного отборочного турнира Н. Зубарев. К ним был добавлен Ф. Богатырчук, из-за занятости на работе не сумевший принять участие в отборе. К иностранцам прибавился молодой мексиканский мастер К. Торре, который сообщил в Оргкомитет, что хочет принять участие в турнире и готов приехать за собственный счет. Возникает вопрос — почему не был приглашен А. Алехин, в то время сильнейший российский шахматист с мировым именем. Позднее объясняли это его враждебным отношением к Советской России. Однако в конце 30-х годов я видел в редакции газеты «64» письмо Алехина Н. Григорьеву, в котором тот сам просил не присылать ему приглашения, потому что он все равно не сможет участвовать в этом турнире. Не знаю, куда потом делось это письмо.
Надо сказать, что в то время у иностранцев было самое смутное представление о нашей стране. Как свидетельствует В. Еремеев, Грюнфельд прибыл в Москву с чемоданом, полным банок мясных консервов, застраховав себя от возможного голода. А Торре, не имея представления о климате России, прибыл без пальто и головного убора, в то время как в Москве в ноябре был уже трескучий мороз. Как писал Еремеев, «быстро усадив К. Торре в машину, я отвез его в гостиницу и оттуда же по телефону рассказал обо всем Н. В. Крыленко, который попросил меня тотчас свести Торре в лучший магазин и купить ему шубу на меху и шапку. Так и пришлось сделать. Торре был в восторге».
Международный турнир вызвал в Москве шахматный бум. Как отмечал на старте турнира Тартаковер, «такого наплыва посетителей, такого необычайного интереса к нашему искусству нигде и никогда еще не встречалось. Ежедневно толпятся в помещении турнира по тысяче человек, в то время как еще почти столько же ждут очереди у дверей. И все это — настоящие энтузиасты шахмат».
Во всех общественных местах только и было разговора, что о турнире. Были выпущены галстуки «а-ля Капабланка», шахматные запонки и заколки для галстуков, носовые платки и носки в клетку и многое другое. «Совкино» поставило небольшой комедийный фильм «Шахматная горячка», в котором одну из ролей сыграл Капабланка. В этом фильме хорошо переданы напряженная атмосфера турнира и всеобщее увлечение шахматами. Как я уже говорил, турнир закончился сенсационной победой Боголюбова, опередившего и Ласкера (второе место), и Капабланку (третье). Хорошо себя проявили и два других российских шахматиста — Романовский разделил 7-8-й призы с Рети, а Ильин-Женевский, одержавший сенсационную победу над Капабланкой, разделил 9-10-й призы с Грюнфельдом. Удовлетворительно сыграл Богатырчук, занявший последнее призовое место. Он набрал 50% очков, опередив Рубинштейна и Шпильмана. У остальных россиян были только отдельные успехи. Так Берлинский победил Капабланку и Рубинштейна, Левенфиш — Ласкера.
Подводя итоги турнира, Тартаковер писал: «Рабочая Россия смело встала на шахматном поприще во главе всех остальных стран, и от нее самой зависит удержать за собой эту идейную и фактическую гегемонию шахматной культуры.
Итак, то, что никакие торговые или иные договоры так быстро не смогли сделать, шахматные маэстро, благодаря почину Всесоюзной Секции, дали толчок к мирному сближению между Россией и Западной Европой (да и Америкой!), толчок, основанный на том уважении и даже восхищении, которым проникнут весь цивилизованный мир к шахматному празднику человечества, устроенному в Москве правительством Советской России».
Иностранная шахматная печать отмечала в первую очередь мощную поддержку государства, приравнявшего шахматы к другим видам искусства, и что это не могло не содействовать огромному подъему шахматной жизни в России. Как пророчески было написано в «Deutsche Schachzeitung», «Турнир показал, что в настоящее время Россия занимает в шахматном мире первое место, что там повсюду нарождаются новые силы и что звание чемпиона мира рано или поздно должно достаться русскому».
Волна интереса к шахматам, поднятая в стране во время турнира, не иссякла. Повсюду рождались шахматные кружки, проводились различные соревнования. Знаменательно, что «Шахматная горячка» особенно заразила молодежь, и в первом массовом турнире, организованном газетой «Комсомольская правда», число участников превысило 10 тысяч.
С турниром 1925 года косвенно связана и одна история, которую много позднее мне поведал известный конферансье М. Н. Гаркави, кстати, большой любитель шахмат, не пропускавший ни одного сколь-нибудь крупного шахматного состязания.
— Иду я как-то во время турнира по Тверской,— рассказывал Михаил Наумович,— и встречаю одного из участников этого соревнования Г. Я. Левенфиша.
После взаимных приветствий Григорий Яковлевич объяснил, что на турнире свободный от игры день, и он спешит в «Националь». Там его ждут Ласкер и Шпильман. И тут же спросил:
- А вы ненароком не играете в бридж. Нам не хватает четвертого.
- Бридж мне был незнаком,— продолжал Гаркави,— но я неплохо играл в преферанс и слышал, что эти карточные игры близки друг к другу. К тому же перспектива познакомиться с великими шахматистами выглядела очень соблазнительной.
- А была не была,— решил я,— чем черт не шутит.— И скромно сказал:
- Немного.
- Отлично,— обрадовался Левенфиш. И вместе с ним мы отправились в «Националь».
После того, как Григорий Яковлевич представил меня Ласкеру и Шпильману, мы, не тратя времени, сели за ломберный столик.
Однако игра продолжалась недолго. Как только наступила моя очередь хода и я выложил свою карту, Ласкер, внимательно посмотрев сначала на нее, затем на меня, сложил свои карты на стол и произнес:
- С этим юношей я никогда больше не буду играть в бридж!
Мне пришлось извиниться и признаться, что играть в бридж я в действительности не умею, но уж очень сильно было желание познакомиться с великими шахматистами. Ласкер рассмеялся, инцидент был исчерпан.
А Гаркави потом не раз с гордостью рассказывал, как он играл в бридж с самим Ласкером!
«Рокировка» Боголюбова
