покосившимся частоколом, кричащие люди под стеной, острожецкие улочки и княжеский детинец — все это вдруг разом ухнуло, провалилось куда-то вниз. Да так, что захватило дух и екнуло сердце. Ударил упругий порыв ветра, но почему-то не в лицо, а в неприкрытое темя. Сверху ударил!
Дрожь под ногами прекратилась, и Тимофей понял: нет, не земля то ушла вниз. Это они сами поднялись над ней. Низенькие неказистые стены Острожца стремительным прыжком — скачком, быстрее, чем стрела, пущенная из татарского лука, — взросли выше самых высоких деревьев, выше маковок княжеского терема. Непостижимая чародейская сила вознесла их на немыслимую высоту. Из надвратной башни теперь просматривались даже дальние изгибы Ищерки, до которых плыть и плыть.
Ошарашенный Тимофей перевел дух. Покосился на Угрима.
Лицо князя горело. Глаза блестели.
Пошатнувшись, Угрим оперся о столб, за которой цеплялся Тимофей.
— Княже! — Тимофей кинулся было на помощь — подхватить, поддержать.
Князь отстранил его твердой рукой.
— Все хорошо, Тимофей. Непривычно просто. ТАКОЕ в себе ощущать еще непривычно. Силу ТАКУЮ… Высвобожденную силу Кости.
Угрим улыбался и полной грудью вдыхал ветер. А ветер здесь дул сильнее, гораздо сильнее, чем внизу. Ветер подвывал, бесновался, трепал одежду и волосы.
Еще бы!
Высота, высотища, высь такая, что голова кружится с непривычки. Как на скальном обрыве стоишь…
Тимофей, перегнувшись через заборало, осмотрел основание стены. М-да, а ведь, собственно, это уже и не стена даже окружала город. Сплошной каменный монолит выступал из земли, словно крепкие зубы, намертво сросшиеся друг с другом и в одночасье прорвавшие десну. Неровная отвесная порода, выдавленная земными недрами, вздымалась неприступной преградой, защищая Острожец не только от ворога, но и укрывая от косых солнечных лучей, обкладывая городские улочки густыми тенями.
Новые укрепления опоясывали Острожец точно по периметру старых деревянных стен. Впрочем, и они сохранились тоже — в виде небольшой бревенчатой надстройки, венчавшей поверху монолитное каменное кольцо. При этом, как с изумлением отметил про себя Тимофей, старые стены больше не казались хлипкими и ненадежными. Бревна, стряхнувшие мох, плотно прилегали друг к другу. Башни стояли прямо, грозно нависая над широким скальным фундаментом. Перекошенные прежде заборала и прогнувшиеся проходы теперь были ровнехонькими — словно по ниточке выправленными. И нигде не видать ни щелочки. Только бойницы смотрят в поле недобрым прищуром.
Но самое удивительное даже не это. Дерево… Каким-то другим оно стало. Непривычным, не деревянным.
Тимофей недоуменно постучал по столбу, за который держался, поскреб ногтем. Нет, это точно никакое уже не дерево. Деревянная крепость на каменном основании сама непостижимым образом обратилась в камень, сохранив, однако, прежнюю форму. Да, именно так! Все вокруг было каменным! Каменные бревна, каменные доски, каменные столбы и подпорки, даже кровля из вязанок промазанного глиной камыша, дранки и дерна превратилась в шершавые каменные плиты о двух скатах.
— Как, княже?! — Тимофей никак не мог до конца ни осознать, ни объяснить, ни поверить в случившееся. — Как это… как ты все ЭТО сотворил?!
— Кощеева Кость, — ответил Угрим. — Знаешь, ведь на такое способна только одна Кость из шести.
— Одна?
— Да. Только тулово Кощея. За тысячи тысяч лет его ни разу не выносили из тронного зала. Оно напитало своей силой скальную твердь под нами, а само пропиталось ее духом и прониклось ее сутью.
После недолгого молчания князь заговорил снова:
— Ты прав, Тимофей, у меня слишком мало воинов, чтобы полагаться только на мечи и копья. Но если к невеликой рати приложить великую магию, мы, возможно, сдержим первый натиск латинян и без помощи татар.
«Возможно?» Звучит не очень обнадеживающе. Тимофей отошел от внешних заборал, посмотрел вниз с другого края боевой площадки.
Лестницы на внутренней стороне стен тоже обрели сероватый каменистый оттенок. Впрочем, рукотворные лестницы, некогда рубленные топором, а ныне поддавшиеся бы разве что зубилу каменотеса, спускались только до скального основания, которое вознесло городские стены ввысь. Дальше шли широкие уступы, располагавшиеся друг над другом частыми ступенями. Ишь, как все предусмотрено! По ним, по этим ступеням, стало быть, защитникам и надлежало теперь подниматься вверх и спускаться вниз с внутренней стороны крепости…
Стоп! Подниматься и спускаться? С внутренней стороны? А выходить? А наружу? Как?
Тимофей бросился к бойнице навесного боя, прорубленной над самыми вратами.
Ворота были. Там, где им и надлежало быть. Но вот проку от них теперь — с гулькин нос.
Две массивные плиты, в точности повторявшие очертания окованных железом дубовых створок, намертво сомкнулись друг с другом и с окаменевшей воротной аркой. Каменные ворота буквально вросли в каменные же стены. А ниже громоздилась все та же сплошная скала. Выходило, что ворот не было вовсе. Единственные врата Острожца оказались поднятыми над землей и наглухо замурованными.
Выбраться наружу теперь можно было, разве что спустившись вниз на крепких веревках. А вот подняться обратно, да при полном доспехе, едва ли удастся даже с их помощью.
— Княже… — подавленно пробормотал Тимофей. — А это-то зачем?
— Ворота? — Угрюм сразу понял, о чем речь. — А к чему они нам сейчас?
Тимофей вымученно улыбнулся.
— Тайные ходы, да? — со слабой надеждой спросил он. — Ты оставил их?
— Нет, — ответил Угрим. — Когда поднялась скала, она порушила все ходы, ведущие из крепости. Острожецкие подземелья теперь отрезаны от внешнего мира. Мне бы не хотелось, чтобы колдовство или какой-нибудь осадный подкоп открыли латинянам дорогу в город.
— Тогда… — Тимофей задумался. — Темная Тропа тогда, да, княже?
Ну конечно, как он мог забыть! Тимофей облегченно вздохнул.
— Твоя волшба защитила город от вражеских Троп, но сам-то ты можешь проложить из крепости свой колдовской путь?
— Могу, — согласился Угрим. — Только не стану этого делать. Не вижу смысла. К тому же это небезопасно. Ты однажды случайно вступил на чужую Тропу. Так же и латиняне могут войти в Острожец по моей. Вероятность этого невелика, и все же мне не нужны неприятные сюрпризы.
— Но… — Тимофей растерянно смотрел на князя, — но ведь…
— Послушай, Тимофей, — перебил его князь. — Припасы у нас есть, вода тоже. А ратников для вылазок — недостаточно. И бежать из крепости тоже никто не собирается. Так?
— Так…
— Вот и давай обойдемся без ворот и потаенных лазов. Наше дело сидеть в крепости, покуда не подойдут татары. Так зачем нам ворота и подземные ходы?
— Вроде бы незачем, — вынужден был признать Тимофей. — Пока незачем.
— Когда возникнет нужда, я опущу стены, — успокоил его князь. — Камень вновь станет деревом. Ворота откроются. Но до тех пор ни одна живая душа не должна ни войти в крепость, ни выйти из нее. Такова моя княжеская воля.
Тимофей покорно склонил голову. Угрим вновь обратил взор к горизонту. И в тот же миг крепкое словцо, сорвавшееся вдруг с княжеских уст, встряхнуло Тимофея, словно норовистый конь.
— Ишь ты, как мы вовремя со стенами-то управились! — В голосе Угрима отчетливо проступили нотки тревожного удивления. — Быстро же Арина открылась Михелю! И сам он тоже шустро обернулся. Не ждал, ох не ждал я от него эдакой прыти.
— Ты о чем толкуешь, княже? — заволновался Тимофей.
— А взгляни-ка во-о-он туда, в закатную сторону, по-над Ищеркой. Сразу и поймешь, о чем.
