…Так настал вечер — вечер дня, казавшегося бесконечным и вместившего в себя столько, что девушка уже устала пугаться, удивляться и запоминать. Ее наконец-то оставили одну: привели в какую-то комнату, где красовался накрытый на двоих стол и закрыли высокие двустворчатые двери с резным растительным узором. Стоя у створок, Айлэ прислушалась — кажется, снаружи кто-то был. Конечно, подозрительных гостей не оставили без надзора. Может, хозяева еще пожелают увидеть их нынешним вечером и расспросить кое о чем. Например, о «Кэннэн Гэл-лэр». Какой зловредный демон дернул ее за язык, подсказав это название?
В ожидании пока не появившегося Хасти рабирийка отправилась изучать новое жилье. Выглянула из оконного проема, без удивления обнаружив на нем кованую решетку в виде виноградных лоз и убедившись, что находится высоко над землей — второй либо третий этаж. Наткнулась на спрятанные за гобеленами двери: одна вела в спальню, другая в маленький обеденный зал с еле теплившимся камином. Повсюду — стебли, листья, плоды, соцветия… вышитые на холсте, запечатленные в дереве, камне и металле… Выстроившие замок альбы словно старались впустить окружающий лес в свое жилище. Традиция? Память о чем-то давнем? Отчего нет изображений живых существ? Впрочем, какая разница, не о том нужно думать. Побег наверняка невозможен, да и куда им бежать? В какую сторону?
Последнее соображение заставило Айлэ снова подойти к окну и, встав на цыпочки, постараться выглянуть как можно дальше. На темнеющем небосводе одна за другой появлялись звезды, и баронетта мысленно поблагодарила свою матушку, обучившую дочь хитрой науке чтения огромной небесной книги. Созвездия вроде бы стояли на положенных местах. Судя по едва показавшейся из-за темной линии холмов Жнице с Колосом, Предел Йаули должен находиться где-то в Полуночной Аквилонии, за Гандерландом… или еще дальше, ближе к гряде Киммерийских гор. Может, это Ямурлак? Ходят же слухи, что в сердце Забытой Земли сохранились развалины альбийских поселений… Хальк Юсдаль в своих воспоминаниях писал, что лично видел останки крепости, якобы выстроенной атлантами или альбами.
Приглушенно стукнула дверь — наконец-то пожаловал рабириец. Вполне живой, и — редчайший случай! — казавшийся довольным жизнью. Бросил взгляд по сторонам, кивнул, потребовал от девушки: «Ну-ка покажись!» и восхищенно зацокал языком. Польщенная баронетта Монброн расправила складки подаренного одеяния — яблочно-зеленого, с бирюзовыми и алыми прошивками, но чуток великоватого. Служанки уверяли, что к завтрашнему утру гостье из рода Недолговечных предоставят все потребное женщине, оказавшейся вдали от дома.
С Хасти, должно быть, девицам-альбийкам пришлось изрядно повозиться, но им удалось привести «воина из Киммерии» в приличный вид. Правда, магик зачем-то сохранил свой выцветший синий плащ и неизменную кожаную маску, которые небрежно швырнул куда-то в угол.
— Кажется, из Рабиров нас занесло прямиком в Ямурлак, — изложила свои соображения Айлэ, присаживаясь за стол и с любопытством приподнимая серебряные крышки с блюд. — Звезды, во всяком случае, указывают именно на эти края… Слушай, как вкусно пахнет! Чур, мне вот это… и это тоже! — она потянула к себе приглянувшиеся тарелки.
— Эй, а я? — возмутился рабириец.
— Уроженцы Киммерии, как ведомо любому образованному человеку, питаются мясом только что убитых медведей, печенью врагов и кислым пивом из овечьего навоза, — изрекла баронетта, передразнивая речь надменного Ирваста, и заключила: — Всего этого здесь нет, так что ходить тебе голодным. Но коли ты у нас истинный герой, спасший бедную девицу из лап коварных альбов, то дозволяю тебе забрать остатки моего ужина.
— Едва спасший, — честно признался Хасти. — Беру обратно суждение о трусоватости местных воинов. Та лихая троица едва не выпустила из меня дух. Боя с дикой кошкой, как ее… ну, что заправляет гвардейцами здешнего правителя — Каури? — я мог бы и не пережить. А ты молодец — правильно с ними держалась и верно говорила.
— Да-да, — Айлэ отодвинула пустое блюдо и в задумчивости скрестила перед собой кончики пальцев. — Вот только хотелось бы знать, по чьей милости меня угораздило помянуть «Кэн-нэн Гэллэр»? Я его в глаза-то никогда не видела! Знаю только, что у придворного волшебника Пограничья, Тотланта, есть частично переведенный список, да еще один фолиант хранится в Бельверусе. Когда мы искали способ составить заклинание для спасения Рабиров… — она запнулась, но маг вроде не собирался гневаться, только удрученно вздохнул, — …мы думали обратиться в Немедию с просьбой позволить ознакомиться хотя бы с копией этой книги, но не успели. Что в ней такого особенного? Это же просто свод альбийских хроник, сильно искаженный скверными пересказами. Отчего наших хозяев так взволновали мои слова?
Прежде чем ответить, рабириец долго молчал, отбивая тонким серебряным ножом по краю стола какой-то рваный ритм.
— Поверишь, если я скажу, что не внушал тебе ничего подобного? — наконец заговорил он. — Мне не приходило в голову, что речь зайдет об описании книги, в которой твой отец якобы обнаружил заклинание. Я полагал, достанет краткого упоминания… Между прочим, Айлэ, ты понимаешь, что стала единственным человеком, способным бегло говорить и читать на древних альбийских наречиях? Вернешься домой — сделаешь себе имя и состояние, переводя для летописцев и волшебников старинные трактаты.
— Если нам повезет вернуться, — уточнила баронетта Монброн. — Пока мы сидим в клетке — очень уютной, но все-таки клетке. Или ты собираешься дождаться глухой полночи и заняться выламыванием решеток? А дальше что? Спустимся по стене, украдем пару лошадей и поскачем в сторону Полудня — авось, успеем добраться до границы с людскими землями прежде, чем нас опять сцапают?
— Замысел, обреченный на провал, — покачал головой Хасти. — Нужно придумать что-нибудь получше. И ни на миг не забывать, что, пока мы прохлаждаемся здесь, Проклятие Исенны делает свое дело, губя какой-то народ.
— А может, оно все-таки исчезло? — жалобно предположила Айлэ. — Поэтому и твоя попытка идти по следу ничего не дала…
Одноглазый скорчил презрительную гримасу, явно собираясь разразиться речью касательно безответственной и самоуверенной молодежи, сующей нос куда не следует. Но тут в дверь коротко стукнули, створки распахнулись, и в комнату стремительно не вошла — ворвалась альбийка-воительница Каури по прозвищу Черный Шип.
В первый миг баронетта и ее спутник опешили, не признав во внезапно явившейся женщине ту, которой едва не довелось померяться с рабирийцем в умении владеть оружием. Каури рассталась со своей кольчугой, сменив ее на короткую темно-голубую тунику, перехваченную наборным перламутровым поясом, на котором, правда, по-прежнему раскачивались два неизменных кинжала. То ли они служили признаком ее должности, то ли альбийка вообще не расставалась с оружием. Айлэ не вовремя подумалось, что, появись Черный Шип при аквилонском дворе, жизнь воительницы стала бы крайне затруднительной. Ей бы просто не давали проходу, оспаривая малейший знак ее внимания и складывая кансоны в честь ее острых ушек.
— Я пришла узнать, как вас устроили, — едва переступив порог, бросила Каури. В качестве приветствия Хасти достался короткий и четкий кивок, второй — на единое мгновение длиннее — выпал на долю баронетты Монброн.
— Мы благодарны владетелям этого замка за оказанную нам милость, — осторожно ответила Айлэ, еще не привыкнув к новообретенному дару и незнакомому певучему языку. — Если им угодно лицезреть нас, мы немедля…
— Не угодно, — отмахнулась альбийка. — Они ссорятся. Это развлечение занимает их гораздо больше, чем созерцание пары Недолговечных, так что мириться они будут до утра. Но в любом случае завтра в полдень мы отправляемся в дорогу.
— Можно ли узнать, куда? И как долго продлится наш путь? — девушке казалось, что она прокладывает тропинку через бездонное болото, где каждый шаг влево или вправо может привести к гибели. Хасти помалкивал, делая вид, будто не понимает ни слова, и только исподтишка следил за Каури.
Прежде чем ответить на вопрос, воительница словно бы в задумчивости бесцельно побродила по комнате и наконец остановилась у забранного золоченой решеткой окна, подставив лицо потоку вечерней
