— Почему этим путем? — повторил вопрос Хапри.
Киммериец понял, что молодой воин обращается к нему.
— Потому что мы слишком много времени потеряли на кванти, — отозвался он. — И сделали слишком долгий привал перед пустыней.
— Нет-нет, я имею в виду другое. Почему вы изначально, от самой Тарантии выбрали такой сложный путь?
— Опять берешься за старое, Хапри? — Конан мрачно посмотрел на молодого воина. — Я уже говорил, что иду по этому маршруту, выполняя, как и ты, приказ короля Аквилонии. Он выбирал, а я иду. И прекрати эти словесные игры!
Хапри ухмыльнулся, медленно повращал правой рукой. Судя по его уверенным движениям, от перелома не осталось и следа. С трудом верилось, что какой-то саприжник способен срастить кости за сутки. А это значит, что Даург тоже скоро поправится и отправится по следам отряда.
— Я слышал, вы говорили про Аквилонию. — Верблюд Амаля поравнялся с Конаном. — Да, недоброе нынче время.
— Война, — мрачно кивнул Хапри.
— Вы называете это войной? — удивился купец. — Я бы так это не называл.
— А как еще? — спросил Вашти.
— Не знаю названия такой войне, — пожал плечами Амаль. — Но когда одна армия нападает, другая должна ей противостоять. Что-то я такого не слышал. Зингарцы наступают, и никто им не мешает.
— Пока не мешает, — сухо сказал Конан.
— Хотелось бы верить. Ведь нет тайны, что от войны больше всего страдает мирный люд, к которому мне не повезло принадлежать в такое опасное время.
Хапри хмыкнул. Вашти сплюнул, выражая несогласие.
— Я бы этого не делал, почтенный асир, — покачал головой купец.
— Не делал чего? — скривился бородач.
— Не плевал.
— Это еще почему?
— По двум причинам. Во-первых, — Амаль загнул указательный палец, — вам будет грозить обезвоживание. Неопасное из-за столь малого расстояния, но оно отберет у вас несколько месяцев жизни в старости.
— До старости я не доживу, — мрачно усмехнулся Вашти и снова сплюнул.
— А во-вторых, — купец загнул средний палец, — вы можете навлечь на себя и на нас маульпу.
— Что это еще за тварь? — удивленно отозвался Хапри.
— Она чувствует запах человека за тысячу шагов. Затем абсолютно бесшумно подбирается к жертве и нападает. Двигается под землей. Нападает стремительно и без единого шанса на спасение. Запах слюны, испарившейся на горячем песке, разойдется на многие тысячи шагов отсюда. И лучше нам быть подальше от места вашего презрительного плевка.
Асир хотел было сплюнуть вновь, но, услышав слова купца, нервно сглотнул слюну.
— Так вот зачем вы заставили нас обмазаться этой пахучей дрянью, — сказал Конан и поморщился, вспоминая.
— Эта, как вы выразились, дрянь спасла мне жизнь, — спокойно отозвался Амаль, поправляя чалму. — В первое мое путешествие на караван напала маульпа, изорвала в клочья слуг и верблюдов. Когда она атаковала меня, то ударила по мешку с благовониями, обильно окропив меня пахучей жидкостью. Я упал в песок, каждое мгновение ожидая удара в открытую спину. Но маульпа только покрутила надо мной своей уродливой головой, я даже слышал на затылке ее свистящее дыхание, и ушла.
— Нам повезло, что мы вас встретили, — сказал Конан, осмыслив услышанное.
Купец кивнул и поторопил верблюда, уходя вперед.
— На твоем месте я бы не вертел головой, Хапри, — бросил киммериец. — У тебя осталось не больше пяти часов сна.
— Боюсь, я не понимаю, — пробормотал молодой воин.
— У нас не будет другого времени на отдых и сон. Мы третьи сутки в пути. К концу четвертых суток нашего путешествия мы должны быть у Мертвой Долины. Ты видишь время на отдых? Я — нет. Спи, через пять часов твое место займет Вашти.
— Я никогда не… — начал было ас, но Конан остановил его взглядом.
— Это приказ, Вашти! — сказал он. — Не забывай, что по землям Аквилонии уже четвертые сутки безнаказанно шагают зингарцы! И я буду в Мертвой Долине, чтобы сполна омыть меч их трусливой кровью. С вами или без вас, но я прибуду вовремя. Мне тоже не нравится мысль ехать на этом создании, но и я оседлаю его для сна. Спи, Хапри, твое время пошло!
Киммериец задумчиво осмотрел безмятежный горизонт, где со всех сторон сталкивались безоблачное небо и серая пустошь, изгибающаяся ленивыми волнами. Ветерок ласково потрепал по щеке, прокатил несколько песчинок под ногами и тут же стих.
Идти стало легче.
Вечерело.
4
Крик боли вырвал Хапри из сладостного сна, в котором он сражался сразу с сотней отчаянных рубак, легко повергая нескольких врагов одним ударом. И делал все это на глазах сотен млеющих женщин всех когда-либо виденных молодым воином народностей.
Крик повторился, сгоняя остатки грез. Хапри выровнялся и понял, что он явно не доспал отведенное ему время. Солнце ненамного приблизилось к своему ночному укрытию. Все тело молодого воина ныло, возмущаясь краткостью отдыха.
Но Хапри этого не замечал. Его взгляд был направлен на могучую спину Конана, взявшего меч наизготовку. Выхватив саблю, молодой воин неуклюже соскочил с верблюда, едва не наступив на лежащего в песке Вашти.
— На морду не наступи, — процедил асир, сплевывая песок.
— Что случилось? — спросил Хапри, осматриваясь. Верблюды стояли небольшой дугой, у ног каждого животного лежал караванщик, держащий горизонтально лук с наложенной на тетиву стрелой. Амаля видно не было.
— Тихо! — сдавленно отозвался Конан, слегка повернув голову к молодому воину, обнажающему саблю.
— Где купец? Кто кричал? — не унимался Хапри.
— Вон он. — Вашти ткнул пальцем в сторону, куда были направлены все взгляды. — Он и кричал.
В пятидесяти шагах от каравана лежал окровавленный купец. Кровь на его лице смешалась с песком, потеряв яркость. Ниже пояса Амаля укрывал песок. Его чалма развернулась, превратившись в полоску ткани. Теперь голову купца украшала только примятая феска из красного фетра.
Киммериец сделал шаг.
— Не ходи, господин, — тихо сказал ближайший слуга. — Лепуги хотят заманить нас.
— Разве твари могут быть, настолько умны? — недоверчиво покачал головой Конан, делая еще шаг.
— Могут, господин. Эти — могут.
— Помоги мне подняться, — пробормотал Вашти, протягивая Хапри руку. Встал, отряхиваясь. — Проклятые твари! Даже саблю не дали вытащить. Я им еще покажу.
— Что за твари? — раздраженно спросил Хапри. — Маульпы?
— Лепуги какие-то.
Конан уже отошел от каравана на десять шагов.
— Не ходи, господин, — едва ли не хором советовали слуги. — Хозяина не спасешь и сам
