же роста и возраста. На ней был изящный брючный костюм черного цвета. Они, шагая чуть ли не в ногу, направились к главному входу.
Я решил, что пора еще раз справиться о состоянии Эллен.
Выйдя из лифта на втором этаже, я увидел Кори — с ним высокомерно разговаривала медицинская сестра, которая, видимо, сказала ему то же, что и мне: посетители нежелательны, и на час — не говоря уже о большем — к больным редко кого пускают.
Я остановился поодаль, восхищаясь холодной непроницаемостью женщины за столиком. Если нашей стране будет угрожать вторжение, достаточно посадить вдоль береговой линии медицинских сестер из приемного покоя — эти никого не пропустят. Когда Кори наконец в раздражении пошел прочь, я решил, что вполне могу убить одним выстрелом двух зайцев.
Я вышел из коридора, давая ему достаточно времени заметить меня. Женщина никак не отреагировала, а Кори Робертсон отвел взгляд, но тут же снова уставился на меня:
— А вы что здесь делаете?
— Навещаю друга, — сказал я. — А вы?
— Я думал… вы здесь проездом.
— Обстоятельства меняются.
Я повернулся к женщине. Хотя я не видел ее прежде, семейное сходство было очевидно. Но если лицо Кори уже сделалось одутловатым, то ее черты оставались точеными, тело — стройным, как у людей, которые много времени проводят на собственных теннисных кортах и в собственных бассейнах. На шее висел крохотный золотой ключик на золотой цепочке.
— Здравствуйте, — сказал я, протягивая руку. — Меня зовут Джон Хендерсон. Но вы это, конечно, уже знаете.
Она не пожала мне руку, даже малейшего движения в мою сторону не сделала. Она только смотрела на меня с легким удивлением.
Кори казался смущенным.
— Вы сказали, вас зовут Тед… фамилии не помню.
— Я солгал.
— Так кто же вы, черт побери?
— Неужели вы двое не сравниваете свои записи? Ваша сестра вроде бы точно знала, кто я такой, когда звонила мне в мотель посреди ночи.
Я увидел, что мои слова произвели должный эффект.
— Вы вошли в наш дом под надуманным предлогом, сэр, — сказал Кори, и голос его прозвучал так, будто он мигом состарился раза в три.
— Виноват. А вы сказали, что другой дом на вашем участке пуст, тогда как «постоялица» все время находилась там.
— А вам что за дело?
— Дело в том, что он ее трахает, — раздался хрипловатый женский голос.
Я уставился на Брук:
— Прошу прощения?
Она тепло улыбнулась:
— Кори, ведь уже несколько месяцев прошло. Я уверена, что эта невинная овечка, эта наша восточноевропейская потаскушка теперь уже снова одержима вожделением — ее дырки требуют затычек.
Я оказался не способен ответить.
Брук наклонила голову:
— Скажите, мистер Хендерсон, тот факт, что она убийца, добавляет что-то? Придает особую остроту ощущениям?
— Не здесь, — мягко сказал ей Кори. — Вообще-то нам придется подождать с посещением нашего бедного друга. Вернемся попозже.
— Хорошая мысль, братишка, — ответила сестра. — Мы наверняка еще встретимся? — добавила она, обращаясь ко мне, и подмигнула. — С нетерпением жду, красавчик.
И парочка удалилась.
Сорок минут спустя появился измученный доктор и сказал, что я могу посетить Эллен — только недолго. Меня провели в палату, где на кровати полулежала Эллен. Она смотрела в окно — там на небе собирались облака. Я простоял в центре палаты около минуты, когда она наконец повернула голову:
— Они здесь?
— Нет, — ответил я. — Если вы имеете ввиду Кори и Брук. Они были, но ушли.
— Вы ее видели?
— А как же, — сказал я. — У нас состоялась встреча.
Я подошел к кровати. Лицо у нее с одной стороны было туго забинтовано, но кровь от глубоких царапин все равно проступала.
— Как вы?
Она пожала плечами.
— Серьезные повреждения?
— Двадцать швов.
— Я видел машину. Чудо, что вы живы.
— Повезло.
— Похоже, вас не удивляет, что я здесь.
— Сестра сказала, что какой-то мужчина дожидается за дверью. На Кори это не похоже, а больше никто прийти не мог.
— Вы пытались что-то сделать сегодня утром?
Она перевела взгляд на свои руки.
— Нет, — ответила она.
Я сомневался, верить ли ей.
— Хотя, может, и стоило бы. Вышло бы быстрее.
— Эллен, что происходит?
— Я вам говорила. Пыталась.
Я обошел кровать и сел на стул между окном и ею.
— Расскажите еще раз.
Она сказала, что это началось на следующий день после похорон. Прежде Робертсоны относились к ней сочувственно, словно она была одной из них. Они, конечно, тогда еще не знали, что по воле их отца Эллен может оставаться в доме сколько пожелает. Как только этот пункт завещания стал известен, ситуация изменилась.
Сначала Брук и Кори просто перестали с ней разговаривать и замечать ее существование. Если они сталкивались с ней на участке или на улицах Блэк-Риджа, то вели себя так, будто ее не было, и поэтому Эллен стала проводить больше времени в других местах, например в Шеффере, где и услышала разговор о смерти Скотта. Горничная, которая прежде убирала дом Эллен, прекратила появляться. Wi-Fi, который раньше работал на всем участке, вдруг стал требовать пароль, который Эллен не знала, но сутки спустя заработал снова безо всякого пароля. Приблизительно в это время она начала подозревать, что Кори (бизнес которого состоял в оснащении местных фирм электронным оборудованием) отслеживает ее связь с внешним миром. Если Эллен пыталась позвонить Робертсонам, на звонок никто не отвечал. Если стучала в дверь, то в доме никогда никого не было.
Когда Брук и Кори стало ясно, что такого охлаждения недостаточно, чтобы выжить ее, они усилили натиск. В ее дом прекратила поступать почта. Вообще-то она никогда не получала много писем — так, изредка писала мать, но и эти письма перестали приходить, а вместе с ними счета и каталоги товаров по почте, благодаря которым человек чувствует себя связанным с миром. После разборок с банком из-за
