Орки напали ночью. Внезапно выйдя из Ничейных полей, они набросились на беззащитную деревушку, уютно примостившуюся в излучине мелкой речки. Окружив ближайшие к околице дома, воины с криком бросились внутрь, убивая и поджигая. Нескольких попавшихся им мужчин они тут же зарубили, хотя те и не думали сопротивляться, женщин поволокли наружу, не обращая внимания на их вой и вопли. Детей орки не трогали.
Крики и пламя горящих построек разбудили остальных жителей деревни, многие выскочили из своих домов и принялись бестолково метаться по деревне, кто-то бросился к чернеющему в отдалении лесу, десятка два мужчин и женщин побежали к замку Маултон, где проживал с семейством владелец этой земли – сэр Менгрон. Несмотря на вопли испуганных крестьян, умолявших впустить их, ворота остались запертыми. Сам рыцарь, уже разбуженный доносившимся из деревни шумом и наскоро вооружившись, обходил стены замка, расставляя по боевым постам слуг и родичей, также вооружившихся кто чем мог в этой суматохе. Наконец послышался шум шагов и гортанные возгласы – закончив свои дела в деревне, орки шли к Маултону. Так и не впущенные в замок крестьяне разбежались. Быстро оглядев частокол и башни, орки поняли, что укрепление взять штурмом им не под силу и решили сжечь его – чтобы потом не опасаться погони. Из темноты на деревянный частокол посыпались горящие стрелы, обмотанные тряпками, которые были пропитаны чем-то черным и жирным, однако стены не загорались – помогло заклятие, наложенное на них когда-то заезжим магом и старательно поддерживаемое с тех пор деревенским ведуном Фертилом. Спустя примерно час небо на востоке слегка посветлело. Орки под стеной засуетились, оживленно переговариваясь и показывая друг другу пальцами на сереющий горизонт. Затем они замолчали и быстро отступив, растворились в предрассветных сумерках…
Как только окончательно рассвело, сэр Менгрон собрал своих слуг, а также кузенов, дядьев и младших братьев, проживавших с ним в Маултоне, часть оставил стеречь стены, а полторы дюжины вооружил лучшим из того, что нашлось в его оружейной, посадил на коней и приказал открыть ворота.
В деревне отряд нашел сожженными около половины построек, на пепелище копошились крестьяне, разыскивая оброненный орками скарб, бабы выли над убитыми. При приближении господина все замолчали, посрывав с голов шапки, но некоторые глядели с неприязнью, обозленные тем, что их ночью не пустили в замок.
– Не беспокойтесь, люди добрые, всех угнанных в плен вернем, никуда разбойники не скроются в степи, – заявил рыцарь, – всех вызволим, а врагу будет кара!
И потряс над головой кулаком в латной рукавице. Затем тронул коня шпорами, за ним поскакали его вояки.
– Лови орка в степи… – тихо протянул кто-то из крестьян, когда кавалькада отъехала на порядочное расстояние…
– Ну-ка, господа, разберемся, в чем там дело, – скомандовал я, направляя коня к крестьянам, вереницей шагавшим по дороге. Те, явно в веселом настроении, весело горланили и размахивали руками. Некоторые из них несли какой-то груз, и впрямь походивший издали на охотничьи трофеи.
Завидев приближающихся всадников, крестьяне остановились, привычно срывая шапки и кланяясь. Подъехав поближе, я насколько мог строго спросил:
– Что это у вас?
– Вампиреныша поймали, ваша милость! – весело ответил один из сервов – бородатый дядька с рукой, перебинтованной грязной тряпкой. При этом он шагнул к своей добыче, которую его приятели волокли на палке и ухмыляясь пнул ее ногой.
Тут я внимательнее присмотрелся к «добыче» – это был человек, точнее, подросток, которого крестьяне волокли на шесте так, как носят пойманных волков – связав вместе руки и ноги и всунув между челюстей палку, которую закрепили веревкой, затянув узел на затылке. Одет «вампиреныш» был в какие-то черные лохмотья, выпачканные грязью и свежей кровью, сквозь многочисленные прорехи виднелось худое костлявое тело, покрытое ссадинами, длинные черные волосы волочились по земле и в них набились ветки, листья и другой мусор… В общем, выглядел «вампиреныш» весьма жалко…
– Мы, ваша милость, давно заметили – то овощи с огорода пропадут, то еще что, а недавно кто-то курей начал таскать, – принялся взахлеб рассказывать перевязанный крестьянин, видимо бывший у своих спутников за вожака, – ну и решили караулить, думали зверь какой. А это – вот, вампиреныш. Видать из замка сбежал… Еще отбивался… Мало мне руку не сломал! А теперь все – спалим гада… или это… говорят еще вампиру кол осиновый в сердце надо…
При этих словах крестьянин вновь пнул свою жертву, при этом ветхие лохмотья слегка распахнулись, открывая маленькую, но достаточно характерную грудь. Девочка! Эти злобные дуралеи собираются то ли сжечь, то ли проткнуть колом девочку. Я вдруг поймал взгляд ее огромных черных глаз – в них не было, как мне показалось, ни мольбы, ни злобы – одна лишь тоска… Все мое дурное настроение, вся желчь, копившаяся с утра, вырвалась наружу:
– Ах ты, скотина! Прекрати бить ребенка!
Я спрыгнул с Уголька чуть ли не на голову этому мужику – он при этом испуганно отшатнулся, его приятели, сбившись в кучку, зашуршали: «Король… Это король…» – они узнали меня, когда с моей головы свалился от резкого движения капюшон плаща. Я шагнул к девочке, которую эти дурни с перепугу уронили на траву вместе с палкой, на которой беднягу волокли и принялся резать кинжалом ее путы. Поначалу она не могла пошевелиться, так туго ее связали (а палку, вставленную между зубов, так притянули к голове, что в углах рта выступила кровь), да и избита она была до полусмерти, затем попыталась встать на ноги и тут же чуть не свалилась – я еле успел ее подхватить. С девочкой на руках я шагнул к Угольку, услужливый Джамен тут же бросился придержать стремя. Взобравшись в седло со своей ношей, я вновь грозно оглядел крестьян. Честно говоря, первый порыв гнева тут же погас – достаточно было вспомнить, сколько здешние крестьяне натерпелись от вампиров, но раздражение против мерзавцев, так обращавшихся с ребенком, было сильно – стоило мне лишь взглянуть на бедняжку, которая, оказавшись со мной на коне, тут же вцепилась в мой плащ и прижалась ко мне, как тонущий – к спасительному борту лодки…
Перехватив мой взгляд, крестьяне тут же попадали на колени:
– Прощения просим, ваше величество! Пощадите нас, глупых крестьян! – тут же профессионально- жалостливым тоном заголосил возглавлявший их дядя.
– Заткнись! – бросил я и тут мое внимание привлек какой-то тюк, который эти сервы волокли вслед за своей жертвой. – А это что у вас?
– Это, ваше величество, у него в норе нашли, когда ловили, – откликнулся дядя и тут же вновь завел, – пощадите, ваше величество…
– Я сказал – заткнись! Джамен, глянь – что там.
Слуга послушно нагнулся над тюком и принялся брезгливо ковырять его палкой – тюк оказался ворохом рваного тряпья, вдруг среди лохмотьев блеснуло серебро застежки – Джамен тут же выудил из кучи книгу и подал мне – это был роман «Гвениадор и Денарелла»… М-да-а…
– Эй вы, отвечайте – не в вашей деревне живет колдун Коткор Нос?
– В нашей, точно так, ваше величество.
– Сарнак, съезди к нему, пригласи в Альхеллу – видишь, сегодня мы к нему не попадем.
– Да пропал он, ваше величество, сегодня утром пропал, – осмелев, вмешался перевязанный бородач.
– Как так – пропал?
– Да вот… был Коткор Нос – и не стало…
– М-да… Извини, Сарнак, у тебя отдыха не будет. Разыщи этого колдуна – мне это его исчезновение почему-то не нравится. Возьми с собой кого считаешь нужным – и отправляйся с этими…
А затем, на протяжении всей дороги до самой Альды девочка прижималась ко мне и все смотрела… смотрела… пыталась поймать мой взгляд… Мне, конечно, было как-то неловко, что ко мне вот так
