ГЛАВА 41
Коклос Пол-Гнома чувствовал себя превосходно – наконец-то, заявил он Алекиану, извилистый жизненный путь привел его ко двору, где действительно умеют ценить тонкую шутку и подлинное остроумие. У карлика были причины так говорить – король Альды и впрямь относился к нему необычайно уважительно, да к тому же велел и слугам всячески угождать шуту и именовать его не иначе, как «ваша милость» и «господин». Ингви частенько подолгу беседовал с ним, терпеливо выслушивая все разглагольствования Коклоса – в них порой проскальзывали тонкости внутриполитической жизни Империи и точные характеристики многих важных персон, подаваемые, впрочем, в весьма язвительной манере. А шут, польщенный королевским вниманием, заливался соловьем, выдавая подчас немаловажные секреты, случайно подслушанные им – кто же, разговаривая о необычайно сложных и запутанных делах, опасается быть услышанным каким-то дурачком. Словом, за час беседы с Коклосом Ингви узнавал иногда побольше, чем за неделю копания в архивах. Внутренняя жизнь Империи и взаимоотношения ее с соседями теперь стали ему более понятны, а с пониманием пришло и опасение – он понял, что стал участником гораздо более серьезной игры, чем решил вначале… Часто после бесед с шутом он уединялся в своей опочивальне, которая стала также и его новым кабинетом – в прежнем теперь обитала Ннаонна – и подолгу просиживал над картами и некими расчетами, бормоча что-то и черкая мелом по доске…
Ннаонна, которой Ингви стал уделять теперь меньше внимания, вначале дулась, а затем сошлась немного с принцем Алекианом, который также почувствовал нужду в приятельских отношениях с кем-нибудь – ведь Коклос, его в общем-то единственный друг, теперь важничал без меры, всячески старался пользоваться неожиданно свалившимся на него королевским расположением (например, свел близкое знакомство с альхелльскими поварами и взял за правило дегустировать все блюда) – а потому несколько отдалился от своего господина. Так что теперь негласное шефство над Алекианом взяла юная вампиресса – таскала его по городу, показывала немногочисленные местные достопримечательности, рассказывала историю недолгого пока еще правления короля-демона, знакомила со своими приятелями – эльфами и орками, чему принц – юноша довольно вялого нрава, привыкший, что им кто-нибудь руководит – подчинялся спокойно, хотя и немного удивленно…
Спустя некоторое время прибыли послы из Гонзора – привезли выкуп за тамошних дворян и гвардейцев, из их рассказов стало известно, что капитан ок-Икерн установил в герцогстве настоящую военную диктатуру, добывая деньги для освобождения из плена своих гвардейцев и налаживая пограничную службу для защиты от набегов орков. Впрочем, в последнем он весьма преуспел, что подтвердили и сами орки, явившиеся в Альду с поручениями от короля Анзога IV. Они рассказали, что нападать на Гонзор теперь стало едва ли не опаснее, чем на Альду – в прежние времена. И это при том, что большая часть гонзорских рыцарей томилась в альдийском плену… От своего короля орки принесли подарки и письмо, в котором тот благодарил короля Ингви за справедливое отмщение врагу, злодейски казнившему воинов Внешнего Мира, поздравлял со славной победой и обещал прислать еще солдат.
Еще гонзорские послы поведали, что самого капитана ок-Икерна вызывают в Ванетинию и что скоро – по слухам – следует ожидать приезд посольства от Императора…
Алекиан и оставшиеся еще в альдийском плену сантлакские рыцари восприняли эту весть с энтузиазмом (для сантлакцев почти единственной надеждой на освобождение была перспектива того, что их судьба на предстоящих переговорах будет рассматриваться совместно с судьбой принца и возможно Император выкупит их вместе с сыном, надежды же на собственных родичей у рыцарей не было)…
Однажды среди всех этих событий Ннаонна заявила Ингви:
– Через три дня у меня день рождения!
– Н-ну… – король слегка растерялся, затем лицо его просветлело. – Отлично! Устроим праздник! У нас давно не бывало турниров… А пожалуй, выйдет забавно – рыцари будут биться в честь вампирессы, как по- твоему?
– Спасибо, Ингви, но у меня просьба, – девушка нахмурилась, – мне нужны деньги!
Последнюю фразу она выпалила с вызовом, а затем ее тон стал просительным:
– …Ну я же редко что-то прошу…
– Да конечно, конечно… Сколько тебе надо?
– Восемнадцать воробьев сорок три гроша.
– Какая точность! Может, назначить тебя казначеем… Вот… – Ингви склонился над пергаментом. – Вот тебе записка – отнеси ее Мертенку и тебе выдадут тридцать… хм… воробьев.
– Спасибо! – Ннаонна чмокнула изумленного короля в щеку и умчалась по коридору с каким-то боевым кличем… Прислуга шарахалась и прижималась к стенам при приближении этого крошечного урагана…
Ингви с минуту смотрел ей вслед, затем пожал плечами, хмыкнул и улыбнулся своим мыслям привычной кривоватой ухмылкой…
Император Элевзиль II посмотрел на своих придворных, вновь собравшихся на совет – те внимательно слушали зачитываемый канцлером пространный отчет капитана ок-Икерна, доставленный накануне из Гонзора. Элевзиль слегка склонился к Кениамерку, сидевшему по правую руку и тихо спросил:
– И все же, кузен, я решительно не понимаю – зачем вы показывали мне этого горе-пророка Когера?
– Ваше императорское величество, – так же тихо отвечал тот, – дело не в истинности его идей, а в их притягательной силе. В глубине души любой ваш подданый может считать себя сколь угодно умным и проницательным, но при этом большинство-то все же отдает себе отчет в собственной глупости. А тут им предлагается возможность ощутить, что их глупость – выше разума признанных мудрецов. Дуракам куда как приятно гордиться своей глупостью, поскольку больше им гордиться-то и нечем.
– Продолжайте, сер Гвино, мы внимательно слушаем! – Император кивнул канцлеру, заметив, что тот прекратил чтение и выжидательно глядит на него поверх пергамента (на самом деле Элевзиль не слушал вовсе – он прочел доклад капитана еще вчера, сегодняшнее чтение предназначалось для совета). – Неужели это настолько серьезно, кузен?
– Думаю – да, серьезно и весьма! Уже сейчас весь северо-запад Империи охвачен движением «когеритов», или «божьих пасынков», как они себя называют.
– Пасынков?
– Ну да, ваше императорское величество, поскольку есть дети – эльфы и гномы, то люди – пасынки. Кстати, что касается эльфов с гномами, то брат Когер весьма изящно разделывается с ними в своих проповедях – говорит, что, дескать, бог – сам дитя и стало быть дети ему ни к чему. Значит, первым делом новый Гилфинг с ними и покончит! Заметьте, ваше императорское величество, оба тезиса – о пасынках и о детях, эльфах с гномами, совершенно не соответствуют друг другу, но разве этих остолопов волнуют подобные мелочи! Так вот, все марки, Нелла и Анновр уже охвачены когеритским движением, отдельные их банды проникают в Фенаду и Сантлак. Пока немного – Гратидиан Фенадский их движение запретил под страхом тюрьмы и плетей, а сантлакцы их попросту избивают либо хватают и продают в рабство…
– А что они собой вообще представляют?
– Банды подростков и молодых людей обоего пола. Скитаются, попрошайничают, воруют помаленьку, ведут, кстати, совершенно разнузданный образ жизни… Девочки несут соломенных кукол, мальчики – деревянные мечи. Словом, безумие какое-то… И между прочим, уже несколько человек этими мечами забито до смерти. Пока что они не организованы и действуют стихийно, но если найдется лидер – ситуация выйдет из-под контроля…
– А если мы этого брата Когера возьмем и… Впрочем нет, уже, видимо, поздно…
– Совершенно верно, ваше императорское величество, поздно, я намеревался через Когера влиять на них, но теперь…
– Кузен, мы еще вернемся к этой беседе, а сейчас нас ждут более насущные дела. – Сэр Гвино уже заканчивал чтение. – …Итак, господа, прошу высказываться.
Несколько вельмож поочередно брали слово – главный казначей посетовал, что в казне пустовато (ха! – подумал Элевзиль, – а когда там бывало полновато…) и деньги для выкупа принца наскребутся с трудом;
