удобнее, чем у других. Лин бережно принял мое оружие, едва не сдувая с него пылинки, и заявил, что за это он будет меня обучать еще два месяца. Я не стал спорить, и продолжил тренировки.
Через несколько дней я понял, что постоянно выигрываю схватки у мастера. Тогда я прямо осведомился у него, не пора ли нам переходить к оружию. Поразмыслив немного, тот согласился. Сначала он посмотрел, что я могу вытворять парными клинками, а затем, обозвав меня бездарностью, начал учить по-своему. Оказывается, что моя техника боя была настолько несовершенной (хотя и красивой), что я не смог ничего противопоставить мастеру, а продержался под его ударами всего две секунды! Плюнув и помянув добрым словом моего прежнего учителя, мастер стал объяснять мне все заново. Как правильно двигаться, как правильно держать клинки, как экономить силы между ударами — он возился со мной, как с ребенком.
Поначалу я тихо зверел, а потом вдруг осознал, что мастер прав и то, чему он меня учит, намного легче и эффектнее моего эльфийского умения. И я постарался забыть все мои предыдущие знания и заново сплести свою систему движений с оружием. Это удавалось нелегко, со скрипом, но постепенно мои движения выравнивались, приобретали законченность и экономность. Я начал двигаться все быстрее и четче, теперь у меня было, чем противостоять мастеру, но я не сразу начал побеждать его в схватках, а продолжал подмечать все его приемы, сбалансированность техники, добиваясь такого же и у себя.
Так пролетело еще две десятицы и сезон холода начал подходить к концу. За это время Алона уже достигла в магии немалых успехов, овладев простейшими плетениями, а вскоре научившись их применять. Так же, как я советовал себе, я порекомендовал ей купить сафрус, чтобы сбрасывать в него накопленную за день энергию, увеличивая и разрабатывая свой магический резерв. А пока этого не произошло, я заставлял Алону каждый тратить всю энергию на энергоемкие плетения. В первый же день мы разнесли её комнату, сначала устроив пожар (когда Алона упустила на кровать огненный шар), а затем погром (когда я посоветовал ей поднимать тяжести с помощью магического захвата). После этого со мной связался отец Алоны и попросил больше такого не советовать. Я согласился, и с того момента Алона тренировалась только на определенной площадке, где никого не было, но зато были камни, доски, вода — масса интересного и развлекательного (судя по её возгласам и звукам, которые доносились до меня из амулета).
А с мастером мы постепенно оставили тренировки с двумя клинками и начали осваивать различные другие смертоносные приспособления. Алебарды, топоры, мечи, сабли — все это далось мне без труда. Стоило мне привыкнуть к балансу оружия и области его поражения, как оно становилось продолжением моей руки и эффективно позволяло им работать. После этого мы перешли к метательному оружию. Ножи, кинжалы, топорики, сюрикэны (они назывались по-другому, но я даже не стал запоминать это слово, так как оно было труднопроизносимым), иглы, дротики… всего даже и не перечислить. Все они после третьего броска становились послушными моим рукам и раз за разом вонзались в деревянную мишень. После этого мы перешли на совсем экзотическое оружие — цепи, нунчаки, веревки (а вы и не догадываетесь, как можно убить ударом веревки с ма-аленьким узелком на конце?) и прочую ерунду, включая поясные ремни и деревянные щепки.
Когда я почувствовал себя идеальной машиной для истребления себе подобных, мастер обломал меня, заявив, что я так и не прошел последнего препятствия, а потому мои тренировки продолжатся. Я удивился, но подчинился, а Лин позвал своих учеников и велел принести мешок с картофелем. Затем он завязал мне глаза и вставил в уши затычки из хлопка. Стоя столбом, я недоумевал, к чему все это? Удар картофелины мне в лоб стал отличным ответом! Второй тут же попал в затылок. Я принялся уворачиваться, но помогало очень слабо. Вскоре ученики просто забили меня картофелем, пару раз засветив в левый глаз, правый почему-то незаслуженно обойдя вниманием. Когда мне это все надоело, я развязал повязку на глазах и выбежал из круга картофелеметателей.
— Что за фигня? — осведомился я (на самом деле это была вторая моя фраза, но первую позвольте не приводить).
Мастер посмотрел на меня и что-то сказал, но не услышал и пока вытаскивал затычки из ушей, то успел лишь ухватить самый конец его фразы:
— …научить тебя интуиции.
— Да разве так учат? — возмутился я. — Это просто форменное издевательство!
— Меня в свое время учили именно так, — усмехнулся мастер. — Но тогда в меня швырялись камнями… Знаешь, хватило всего четырех месяцев!
Понятно, блин! Боль — лучший учитель. И как же мне теперь этому научиться? Это ведь не прием, который можно разложить по составляющим, а затем выучить досконально! Это же чувство! Причем многие даже спорят, существует ли оно вообще, или нет его в человеческой природе, а только у неразумных животных. Во попал, подумал я, вертя в руках затычки и глядя как ученики опять собирают картошку в мешок. Когда они уже стали его завязывать, я заметил, что мастер все так же смотрит на меня. Четыре месяца? Ладно, посмотрим, сколько это займет у меня, подумал я, затыкая уши. Встав в круг удивленных учеников, я завязал глаза и решительно сказал:
— Еще раз!
В тот день на мне перебили всю картошку в этом мешке, а я все не мог никак понять, что мне нужно делать. Нет, один раз я все же попробовал применить магическое зрение и перехватил снаряд, грозивший расквасить мне нос, но потом, швырнув его на землю, понял, что таким образом интуицию я развить точно не смогу. Я все стоял и получал удары, немного уняв боль в избитом теле, но то самое чувство, прозванное у нас шестым, все не давало о себе знать. Наконец снаряды лететь перестали, и мои мучения прекратились. Вынув затычки из ушей, я услышал, как мастер велел ученикам двигаться в столовую. Я снял повязку с глаз и в расстроенных чувствах отправился следом, но мастер остановил меня.
— Алекс, не расстраивайся. Это придет не сразу.
— А почему вы так своих учеников не тренируете? Жалеете? — спросил я его.
— Не в том дело, — вздохнул мастер. — Просто им еще рано постигать последнюю ступень рассветного искусства. Они должны еще тренироваться и тренироваться… Кстати, пользуясь случаем, я хотел бы поблагодарить тебя за моих учеников.
— Не понял, — переспросил я.
— Благодаря твоему наглядному примеру они стали заниматься намного усерднее и с момента твоего появления уже пятеро из них получили звание старших учеников, а мои старшие намного повысили свой уровень, тренируясь вместе с тобой. Спасибо тебе за это! — мастер поклонился мне.
— Всегда рад помочь, — ответил я дежурной фразой, чувствуя, что желудок требует подкрепиться.
— Я уже это понял, — усмехнулся мастер и кивком разрешил мне присоединиться к ученикам.
За время ужина я убрал все последствия картофельного избиения и стал раздумывать, как же мне самому добиться хотя бы малейшего проявления той самой интуиции? Судя по всему, никак. Обязательно нужен был еще кто-то, чьи действия я не смог бы просчитать, а только попробовать о них догадаться. Так и не придумав ничего путного, я отправился в свою комнату, где из раздумий меня выдернула Алона, сообщив радостным голосом, что отец достал ей сафрус. Я похвалил её и медленно, но верно научил её перекачивать свою энергию в камень и обратно. Пока вживлять камень в её тело я не планировал, пусть сначала овладеет элементарными азами, а потом уже будем экспериментировать. Кроме того, пока она не научится латать свои царапины, этот процесс может и не удаться, поскольку её организм будет сопротивляться инородному телу, значит, спешить не будем.
Поболтав еще немного с Алоной, я заставил полностью переместить всю свою энергию в камень, а затем попрощался с ней и принялся думать, как решить свою проблему. Может мне поможет тот сафрус, что еще лежит у меня в кармане? Если мне попробовать вживить в тело его? Я достал из кармана куртки мешочек с камнем и развязал его, одновременно прикидывая, что же может получиться в результате? Из мешочка на ладонь мне выкатился маленький круглый камень и еще кое-что, которое отчего-то светилось слабым серебристым светом. Я взял пальцами этот предмет и понял, что держу в руках медное колечко, которое все забывал выбросить, а потом оставил, заинтересовавшись непонятными надписями на нем. Только сейчас оно полностью преобразилось — его надписи светились серебристым светом, который был явно виден в темноте. И как я раньше этого не замечал, подумал я, вертя колечко в пальцах, а затем создал над собой небольшой шарик света, чтобы повнимательнее рассмотреть эту ерундовину.
