продукта, но я не мог поступить иначе. Подняв голову Глена, я влил ему в рот еще несколько глотков лимэля, надеясь, что зелье поможет и на этот раз. Несколько минут ничего не происходило, а потом я увидел, как края жуткой раны на груди начинают медленно сходиться. Как мог, я принялся им помогать, выравнивая и прижимая их друг к другу. Под изумленными возгласами Глен закашлялся, а затем открыл глаза. Я повернул его на бок, чтобы он мог выкашлять всю еще не запекшуюся кровь из поврежденного легкого, а затем дал ему выпить еще несколько глотков лимэля. Еще немного я вылил ему на спину в том месте, где был разрез. Не помешает, подумал я, и стал смотреть магическим зрением, как происходит процесс заживления.
Не прошло и двух минут, как Глен уже полностью пришел в себя и удивленно стал ощупывать свою грудь, находя на месте раны лишь большой шрам. С изумлением он посмотрел на меня, стоящего напротив него. К тому времени, как он окончательно пришел в себя, я уже успел отыскать мои клинки, почистить их от крови и вложить в ножны.
— К-командир? — удивленно уставился на меня боец. — Мы что, уже на том свете?
— Поднимайся, — сказал ему я, подавая руку. — Или ты от такой царапинки умереть задумал?
Глен схватил меня за руку и с трудом поднялся. Его пошатывало, видимо, от большой потери крови, поэтому я приказал ему:
— Сейчас идешь в столовую и выпиваешь кружку вина, а потом набиваешь желудок, так как тебе еще предстоит узнать, что такое настоящий голод, а после этого спать. Понял?
— Слушаюсь, командир! — вытянулся по струнке пошатывающийся Глен и попытался отдать мне честь.
Я едва успел перехватить его руку, чтобы ненароком он не сломал себе подживающие ребра. Как маленький, честное слово!
— Иди уже, — сказал я с улыбкой и обратился к окружающей нас толпе. — Кто-нибудь, проводите его, а то еще сомлеет по дороге.
Пара горожан с готовностью подхватили Глена под ручки и повели к столовой, а я колыхнул фляжку, обнаружив, что она еще на треть заполнена целебной жидкостью. Эх, гулять, так гулять!
— Еще раненые есть? — спросил я народ.
— Есть! Конечно, есть! — засуетились все и буквально потащили меня к дому, куда сносили всех пострадавших.
Их было много, в основном легкораненые, получившие стрелы в мягкие ткани или просто небольшие порезы. Их я лечить не стал — нечего добро переводить, а вот нескольким тяжелораненым помог. Одному из них кочевник пропорол бок кинжалом, поэтому я просто влил в рану немного лимэля, а потом дал воину сделать один глоток из фляжки. Когда процесс пошел, я повернулся к следующему. Им, к моему удивлению оказался Ламин, получивший стрелу в грудь. Рана оказалась серьезной, потому что стрелу уже пытались извлечь, что привело к ужасным последствиям — наконечник оторвался и остался в ране в непосредственной близости от сердца. Здесь смог бы помочь очень опытный хирург, а не местная знахарка, которая сейчас штопала разрезы Трита, которого угораздило каким-то образом влезть в самую гущу драки.
Секунду поколебавшись, я все же решил помочь Ламину, и присел рядом с ним. Воин был без сознания, что облегчало мне задание. Под удивленными шепотками любопытных, что зашли вслед за мной в дом знахарки я двумя пальцами залез в рану на груди воина и сосредоточился. Нет, я не стал пытаться пальцами ухватить наконечник, вместо этого я небольшим магическим коконом обернул его, а потом стал подтягивать, стараясь не задеть сердце. Через минуту наконечник стрелы уже был в моих пальцах и я вытащил его под изумленными вздохами раненых, наблюдателей и самой знахарки. После этого я капнул в рану лимэль, влил пару глотков в рот Ламину, а остаток дал выпить Триту, так как увидел, что он буквально весь был в порезах сочившихся кровью.
После этого, я вышел из дома и отправился искать командира Хагела. Он обнаружился за стеной, со своими воинами осматривающий мертвые тела кочевников. Когда я, отыскав свой лук, подошел к нему, он находился в полнейшей прострации.
— Командир! — позвал я его.
Спустя несколько мгновений он повернулся и уставился на меня. Ну, сейчас начнется, мысленно вздохнул я.
— Алекс… — командир выглядел донельзя ошарашенным, под стать своим воинам, которые стояли рядом с ним. — Я слышал многое про Рассветную школу, некоторое я вообще принимал за откровенное вранье… Но теперь я поверил всему, что мне говорили!
Я огляделся и попытался сосчитать количество трупов под стенами. Где-то десятков семь-восемь будет, почти как в лагере разбойников, с которыми я встретился полгода назад. Вот только тогда мне сильно помоги эльфы, а сейчас я практически всю работу проделал сам. Оглядывая тела в свете горящих факелов, лежащие местами поодиночке, а кое-где целыми грудами, я поймал себя на мысли, что абсолютно не чувствую ни жалости, ни сострадания, ни ужаса от того, что абсолютно хладнокровно зарезал и пристрелил больше полусотни живых людей. Может, эльфы были правы, я действительно тот самый Убийца?
— Спасибо, Алекс! — твердо произнес Хагел. — Ты спас Город…
— Не стоит, командир, — прервал его я, понимая, что изъявление благодарности может затянуться надолго. — У меня к вам парочка советов. Во-первых, нужно как можно быстрее отловить всех лошадей, которые сейчас еще не успели разбежаться по всей округе. У меня на них большие планы. Во-вторых, нужно собрать все оружие кочевников, чтобы к завтрашнему утру я смог хорошенько в нем покопаться и прикинуть, как лучше вооружить людей. Это нужно сделать побыстрее, поэтому пусть вам помогут мои бойцы и горожане. Хорошо?
— Сделаем! — отдал мне честь Хагел.
— Ну, а пока вы все это будете делать, у меня есть еще пара часиков, чтобы вздремнуть, — сказал я и пошел досыпать, провожаемый восхищенными взглядами воинов.
На улицах Города было людно. Высыпали практически все жители, помогая воинам стаскивать трупы кочевников в одну кучу. Все громко обсуждали произошедшее, склоняясь к мысли, что если бы не «новый командир», то захватчикам удалось бы без проблем захватить поселение. Когда я проходил мимо, разговоры стихали, превращались в шепотки. Это все мне ужасно льстило, но одновременно я понимал, что жить здесь я долго не смогу, так как вскоре это превратится в пытку. Добравшись до своего дома, я отметил, что постепенно начало светлеть. Часа два у меня еще есть, подумал я, укладываясь на жесткую лавку, даже не снимая перевязи с мечами, а потом мое сознание снова унесла темнота.
Когда я вынырнул из забытья, ведь сном мою черную угольную яму назвать было весьма сложно, на дворе уже был день. Поднявшись, я при солнечном свете оглядел себя и свою одежду. Защитный кокон мне очень помог, заодно избавив от необходимости отчищать одежду от крови кочевников. Хорошо, что я в этот раз настроил его на защиту от стрел, отодвинув от тела сантиметра на два, что позволило мне остаться целым и чистым. Вот только мое лечение Глена и еще нескольких раненых оставили на рукавах и правом боку форменной куртки засохшие пятна, которые теперь вряд ли отстираются. Придя к выводу, что их не сильно видно на черном фоне, я не стал переодеваться в свою одежду, а вышел на улицу. Там меня уже поджидал Дин, который радостно мне улыбнулся.
— Доброе утро, командир!
— Дин, запомни, утро добрым не бывает, — хмуро ответил я, чувствуя, что на этот раз я почему-то не выспался.
— Из наших ночью кто-нибудь погиб? — потирая свое мятое лицо, поинтересовался я.
— Лютый, — ответил мне уставившийся в землю Дин.
Вот это было плохо, теперь я остался без офицера в своем отряде. Нужно срочно подыскивать ему замену, назначить одного бойца, а лучше двух на должность десятников, иначе может быть неразбериха. Я вспомнил Лютого, весельчака и балагура, еще недавно с таким упоением рассказывающего про свои хождения по борделям, и тяжело вздохнул. Да, не уследил я, и теперь в нашем отряде стало на одного меньше.
— Как это произошло? — спросил я Дина.
— Он кинулся на троих кочевников, что свалили одного из людей Хагела, двоих сумел положить, а
