— Наша фирма крепко стоит на ногах, у нас прекрасная репутация и отличные связи. Продолжайте держать меня в курсе.
— Естественно, мисс Шенье.
«Элвис Коул, Профессиональный Детектив, разговаривает как профессионал».
Получив рабочий и домашний адреса Рибнэка, я вооружился картой Вилль-Платта и отправился к нему. Оказалось, что Джимми Рэй Рибнэк живет в каркасном доме на две семьи в восточной части города, в четырех кварталах от пересадочной станции Южно-Тихоокеанской железной дороги. Старый район, не слишком престижный, с неухоженными домишками, выгоревшими лужайками, котами, машинами и ржавыми грузовиками, по большей части детройтской сборки. «Мустанга» Джимми нигде не было видно.
Я дважды объехал квартал, затем отправился к офису Джимми Рэя Рибнэка, находившемуся в двух кварталах к северу от центральной улицы, неподалеку от магазина свежих морепродуктов, пристроившегося между парикмахерской и лавкой, где продавали поношенную одежду. Между этими двумя магазинчиками имелась лестница, а на стене висела черная табличка с названиями расположенных наверху офисов.
Я объехал квартал в поисках «мустанга», но безрезультатно. Тогда, оставив машину за углом, я подошел к табличке-указателю. В ней значилось пять офисов. «Детективное агентство Рибнэка» было третьим в списке. Что и требовалось доказать. Интересно, на что рассчитывал Джимми Рэй Рибнэк, разъезжая за мной по всему городу на новеньком «мустанге».
Я перешел на другую сторону улицы и решил заглянуть в маленькое кафе напротив магазина морепродуктов — прилавок и полдюжины пластиковых столов, за которыми сидели страдающие избыточным весом мужчины в тонких хлопчатобумажных рубашках, пили кофе и читали газеты. На каждом столе стояли коробка с салфетками и бутылочка соуса «Табаско». Я занял столик у окна и принялся наблюдать за магазином морепродуктов. Но тут ко мне с кофейником в руках подошла приземистая женщина, которая, судя по всему, за свою долгую жизнь успела намотать по закусочной чуть ли не миллион миль. Она, не спрашивая, налила мне кофе и сказала:
— Хочешь позавтракать, дружок?
— Пара яиц-пашот, тост и овсянка.
— Пшеничный или белый?
— Пшеничный.
Официантка ушла, не записав мой заказ и оставив меня наедине с кофе. Кофе был ароматным и намного крепче, чем пьют в остальном мире: вроде эспрессо, только с очень густым осадком. Земля Миссисипи. Я попытался сделать вид, что кофе мне нравится, и, похоже, у меня получилось. Может быть, «Табаско» предназначается для кофе? Стараясь не привлекать к себе внимания, я искоса поглядывал на других посетителей. Ладно. Если они могут это пить, значит, и я смогу.
Наконец официантка принесла мой заказ.
— М-да, крепкий у вас кофе, — заметил я.
— Угу, — ответила она.
Я положил яйца в овсянку, добавил немного масла и принялся за еду. Каша оказалась горячей и хорошо разваренной и отлично шла под жуткий кофе. Я продолжал наблюдать за магазином морепродуктов. Покупатели входили и выходили, пару раз какие-то люди поднимались по лестнице, ни один из них не был Джимми Рэем Рибнэком. Витрину магазина морепродуктов украшали написанные от руки объявления: «ЗУБАТКА И ЖИВЫЕ КРАБЫ, И ГАСПЕРГУ — 1.89». Покупатели выходили, держа в руках коричневые пакеты, в которых, как мне показалось, лежали зубатка или крабы. Я же пытался понять, что такое «гаспергу» и почему кому-то может взбрести в голову это есть. Еще одно объявление сообщало, что у них имеются шарики из саргана.
«Да, красиво жить не запретишь!»
Я одолел уже половину кофейного осадка, когда по улице прогрохотал «мустанг» Джимми Рэя Рибнэка. Машина остановилась на платной стоянке у магазина одежды. Джимми Рэй бросил пару монет в автомат и взлетел вверх по лестнице. Он был в голубых джинсах, красной рубашке и серых ботинках из змеиной кожи. Его волосы стояли торчком — похоже, он не пожалел лака на укладку.
Я подождал пару минут, затем расплатился, оставив солидные чаевые, и направился к офису Джимми Рэя Рибнэка.
Внутри здание оказалось ужасно грязным и запущенным, с потертым линолеумом и облупившейся краской на стенах. К тому же все здание было просто пропитано запахом рыбы. Окна трех офисов выходили на улицу, а еще трех, в том числе и офиса Рибнэка, — на переулок за магазином. Я секунду прислушивался, ничего не услышал и вошел внутрь.
Рибнэк сидел, задрав ноги, за простым деревянным столом и изучал какие-то бумаги. Увидев меня, он вскочил, словно кто-то вылил ему на колени горячую кашу.
— Эй!
— Отличные у тебя ботинки, Джимми Рэй. Косишь под Джо Батафакко? [12]
— Под кого? — «Да, похоже, до культурной столицы Вилль-Платт еще не дорос». — Что вам надо?! — воскликнул Джимми Рэй, украдкой смахнув бумаги в ящик стола.
У Джимми Рэя Рибнэка были резкие черты лица и оспины на шее, а еще очень розовая кожа, типичная для рыжеволосых. На дюйм ниже меня, коренастый, но крепкий и сбитый. Грязь от работы с машинами въелась в ногти и костяшки пальцев. Он явно пытался отмыть руки, но, видимо, эта грязь стала неотъемлемой частью его существа. В углу комнаты я увидел низкий металлический шкафчик для документов, а рядом со столом — пару простых стульев с мягкими сиденьями. Оба стула выглядели так, словно долго простояли под дождем, а подушки на сиденьях были заделаны скотчем. Класс! Короче говоря, все здесь выглядело так, будто было куплено на школьной распродаже либо приобретено в комиссионном магазине. На шкафчике для документов стояла фотография в рамке — Том Селлек в роли детектива Магнума.
— А ну-ка выкладывай, почему ты за мной следил!
— Послушай, приятель, о чем ты толкуешь? Да не следил я за тобой.
У него был странный акцент: нечто среднее между каджунским и наречием, характерным для французских кварталов Нового Орлеана.
Я подошел к окну и выглянул наружу. Окно было с видом на помойку за магазином морепродуктов и огород на заднем дворе. На подоконнике стояла банка из-под майонеза с заспиртованной двухголовой черепахой. Наверняка подарок на память.
— Ты Джимми Рэй Рибнэк. У тебя «мустанг» этого года, номер два-один-три-икс-четыре-пять-пять, и лицензия частного детектива, выданная штатом Луизиана, номер КАО один-пять-четыре-пять-ноль- девять.
При этих словах Джимми Рэй явно расслабился. Я не стал в него палить, не врезал по морде, и он начал потихоньку приходить в себя после моего неожиданного появления. Причем настолько, что нацепил улыбку, как у Джека Николсона: то ли насмешливую, то ли ехидную.
— Ты меня сделал. Похоже, ты профессионал.
— Джимми, тебя и ребенок мог бы сделать. Почему ты за мной следишь?
— Я узнал, что ты в городе, и решил выяснить, что тебе здесь нужно. Вдруг удастся денег срубить по-легкому.
— Зачем приходил к Марте Гидри, Клэр Фонтено и Эвелине Маджио?
Он нахмурился и провел языком по внутренней поверхности зубов. Нервничал.
— Что-то я не догоняю, о чем ты, приятель.
— Да ладно тебе, Джеффри.
Он уставился на меня так, словно собирался что-то сказать, только вот сам не знал что.
— Попался, — заявил я с ухмылкой.
— Они меня с кем-то перепутали, — насупился он.
— С такими-то волосами!
— Эй, козел, это мой город! — взвизгнул он, наклонившись вперед. — И ничего я тебе не скажу. Я знаю, что тебя зовут Элвис Коул и что ты из Лос-Анджелеса. Знаю, что остановился в мотеле неподалеку. — Он наставил на меня указательный палец и фыркнул: — Видишь? Я тоже не пальцем деланный.
