Не хотел обнадеживать случайного парня.
— Я разговариваю с офисом, скоро закончу, — крикнула откуда-то из глубины дома Люси.
— Не спешите, — ответил я.
Бен был в джинсах, обрезанных как шорты, и футболке с логотипом спортивного факультета Университета штата Луизиана. Здесь, в Луизиане, наверное, каждому ребенку при рождении выдают футболки местного университета. Мальчик провел меня по просторному и очень удобному дому. В доме царил образцовый порядок, но в то же время он казался очень уютным и очень женским, с множеством фотографий в изящных рамках, цветов и пастелей на стенах. Прихожая вела в гостиную и кухню. Все здесь было открытым и каким-то домашним, гостиная плавно переходила в столовую с французскими окнами, выходящими на мощеное патио и большой двор. В гостиной на полках — огромный музыкальный центр в окружении многочисленных теннисных трофеев. Впрочем, фотографий Бена, книг и керамических фигурок животных оказалось значительно больше. Мне это понравилось. Люблю равновесие.
Бен прислонился к косяку и с детской непосредственностью уставился на меня.
— Ты играешь в теннис, как твоя мама? — спросил я.
Он кивнул.
— Она здорово играет, да?
Он снова кивнул.
— А тебе удается ее победить?
— Иногда. — Он чуть склонил голову набок и спросил: — Вы детектив?
— А что, по мне заметно?
Он покачал головой.
— Я оставил свой тренч[19] в мотеле.
— А что такое тренч?
«Да, времена меняются».
— Это интересно? — спросил Бен.
— В основном да, но не всегда. А ты хотел бы стать детективом?
Он покачал головой:
— Я хочу быть адвокатом, как мама и папа.
— Это было бы здорово, — улыбнулся я.
— Папа практикует корпоративное право в Шревпорте. Он вцепляется в дела, как бульдог.
Мне стало интересно, где он это слышал.
Тут в гостиную вошла Люси и улыбнулась мне:
— Привет.
— И вам привет. — Я протянул ей цветы. «Какой я все-таки славный». — Не хотел приходить с пустыми руками.
— О, какие красивые. Давайте поставим их в воду.
Она мило прищурилась, забирая у меня цветы, и я слегка покраснел от удовольствия, улыбнувшись в ответ. Она была в шортах цвета хаки, свободной белой рубашке из хлопка и босоножках. Выглядела она очень спокойной и расслабленной. Глядя на нее, я тоже почувствовал себя спокойным и расслабленным.
— Можно я положу угли? — спросил Бен.
— Только не переусердствуй.
Выбежав через застекленные двери во двор, Бен занялся грилем, установленным в патио.
— Я купила по дороге картофельный салат, а еще салат из капусты, моркови и лука. Думаю, сделаем гамбургеры, раз мы собираемся поработать. Что-нибудь очень простое.
— Гамбургеры — это просто замечательно!
— Хотите вина?
— Было бы неплохо.
Люси вынула из холодильника непочатую бутылку шардоне, протянула мне вместе со штопором и попросила открыть ее. Достала два бокала и, подрезав цветы, поставила их в простую стеклянную вазу. Я разлил вино по бокалам. Закончив возиться с цветами, Люси сказала:
— Они такие красивые.
— Да нет, на вашем фоне просто бесцветные.
— Скажите-ка, все мужчины в Лос-Анджелесе такие напористые? — засмеялась Люси.
— Только те из нас, кто абсолютно уверен в собственных способностях.
Затем, снова посерьезнев, она надела очки в красной оправе и показала на папку с документами, сделанными от руки записями и телефонными счетами:
— Расскажите, что произошло, а я посмотрю, что там у нас.
Я доложил ей обо всем, что со мной происходило с тех пор, как мы расстались, до того момента, как Лерой и Рене отвезли меня на ферму Милта Россье. Я положил официальные документы сверху, и она сразу же их увидела. Пока я говорил, она все больше хмурилась и уже не выглядела счастливой и расслабленной.
— Они настоящие, — сказала Люси. — Это опечатанные судом документы. Как он мог их получить?
— Не знаю.
— Хранение таких документов считается нарушением закона. Они имеют номер и внесены в реестр. Я, конечно, могу проверить их подлинность, но не сомневаюсь: они настоящие. И эти документы действительно указывают на то, что Джоди Тейлор при рождении получила имя Марлы Джонсон. Поверить не могу, что они у него на руках.
— Больше нет.
Вошел Бен, сообщил нам, что угли уже можно разжигать, и Люси отправилась проверить, что он все сделал правильно. А я сидел с бокалом в руке и с улыбкой наблюдал за ними. Бен под присмотром Люси зажег несколько безопасных спичек и бросил на угли. Я видел, как им хорошо и легко вместе, а еще он был очень похож на мать и в нем уже чувствовался ее характер. Можно сказать — ее отражение. Когда огонь разгорелся, Люси вернулась и улыбнулась мне в ответ:
— Что?
— Вы хорошо смотритесь вместе. Счастливая семья. Мне это нравится.
Она повернулась и взглянула на сына. Он отошел от гриля и полез на пекан. С веток свисала веревка с узлами как на дереве перед домом, но он не держался за нее.
— Похоже, вы прошли испытание, — заметила Люси.
— Какое испытание?
— Он оставил нас одних. Бен старается меня охранять.
— Ему часто приходится это делать?
— Достаточно часто, благодарю вас, — лукаво улыбнулась Люси.
Она достала из холодильника две упаковки: одну с булочками для гамбургеров, другую с нарезанным луком, помидорами и латуком — и поставила греться. А затем снова вернулась к бумагам Рибнэка.
— А кто такой Леон Уильямс?
— Понятия не имею, но видно, что Рибнэк сделал эти записи, когда копался в прошлом Джоди. Похоже, Уильямс может оказаться важной фигурой.
Люси сделала пометку в блокноте.
— У меня есть приятель в полицейском управлении Батон-Ружа. Попрошу его посмотреть, что у них есть.
— Хорошо. А напоследок самое неприятное. — Я показал ей телефонные счета Джимми Рэя. И междугородние звонки. — Узнаете номера?
— Лос-Анджелес, — ответила она.
— Вот номер Сида. А этот — Джоди. За последние пять месяцев Рибнэк по меньшей мере семь раз разговаривал с Сидом Марковицем.
Люси довольно долго сидела не двигаясь, а потом молча вышла из кухни. Она вернулась через несколько минут с еженедельником в кожаном переплете, распухшим от записок, визиток и прочих бумаг,
