– Довольно игр, Энди. Нам надо поговорить.
Она указала подбородком на равнину.
– Тогда давай отойдем немного. Ни к чему будить остальных.
Чуть улыбаясь, он двинулся за ней.
– Я не собираюсь рыдать и стенать. А ты?
Она помотала головой.
– Тоже нет… Ну вот, теперь мы достаточно далеко. Не хочешь присесть?
Он хмыкнул.
– Лучше, чтобы я сидел? Ладно.
Они по-портновски уселись на истресканную землю. Карл пристроил на коленях меч.
– Тебе обязательно таскать его за собой? Не думаю, чтобы его похитили – неведомо кто, неведомо откуда, да еще посередь ночи.
Карл пожал плечами и на пару дюймов вытянул клинок из ножен.
– Прекрасный металл, правда ведь? – Серебристый металл загадочно поблескивал в свете звезд. – А у меня есть эта дурацкая привычка все терять… Я просто боюсь, что, если когда-нибудь выпущу его из рук, он возьмет да и исчезнет. – Он вдвинул клинок назад. – Но ты уходишь от темы. Нарочно?
– Не уверена. А что – должна?
– Нет. Я не задаю правил. Порой я вообще не знаю, что они существуют, а если существуют, то каковы они.
Андреа закусила губу.
– Как в нашем с тобой случае.
Он кивнул, глядя ей прямо в глаза.
– Именно. Не знай я тебя лучше, я бы решил, что ты пытаешься заставить меня возненавидеть себя – или по крайней мере невзлюбить. Я вот только никак не мог понять – почему. Порой я бываю сущим тупицей. Невнимательным и толстокожим. Мне это не так давно объяснили.
– Дория?
– Не совсем. – Карл скрестил руки на затылке и откинулся на спину. – У меня изо рта плохо пахнет? Или дело в другом?
А Карл сильно изменился – не только внешне. Такой разговор мог быть у нас и несколько месяцев назад – и Карл внутренне содрогался бы от страха, что я отвергну его. Сейчас этого страха нет.
– Говорил тебе кто-нибудь, что ты порой бываешь дьявольски фанатичен в своих увлечениях? – Андреа сама поразилась неприязни в своем голосе. – Чем бы ты ни занимался, чему бы ни учился, чем бы ни увлекся…
– К примеру – тобой? – Он едва слышно фыркнул. – Это что – еще один из Законов Словотского?
– Что?
Карл помотал головой, глаза его были закрыты.
– Одна из мыслей Уолтера про жизнь. Что-нибудь вроде: «То, что вам хочется сильнее всего, вы не получите никогда – поэтому, если вы действительно хотите чего-то, постарайтесь хотеть этого не так сильно». Дело в этом?
– Нет. Это не то. Просто я не уверена, что готова принимать столь страстную увлеченность мной. – Андреа потянулась взять его за руку; Карл отдернул руку. – Можешь ты это понять? Ты не неприятен мне, вовсе не отвратителен, меня к тебе даже влечет…
– Ну ясно. – Карл поднял руку, напружинив мышцы. – Теперь, когда я с новым – улучшенным – телом и всем таким прочим. – Он опустил руку. – Это то единственное, с чем мне будет жаль расставаться при возвращении.
– Ты жалеешь, что вернешься?
– Не глупи. – Он улыбнулся. Улыбка вышла кривой. – Я люблю простые житейские удобства. Ежедневный душ, телевизор, зубных врачей… то, что за мою голову не назначена награда. И так далее, и тому подобное. А ты снова уходишь от темы. Что означает, что когда мы вернемся и я снова стану невысоким тощим Карлом Куллинаном…
– Заткнись. – Порой с ним можно сойти с ума. – Женщины не столь поверхностны, как мужчины.
– Ну, спасибо.
– Просто ты не способен ни на что… постоянное. Нет, не то. Я пытаюсь сказать тебе, что…
Чей-то взгляд коснулся ее затылка, рождая страх. Не обращая внимания на то, что говорят ей чувства, Андреа прикрыла глаза. Сила незримым облачком окутала ее. В нескольких футах алым маяком сиял в ночи Аристобулус; однако было и нечто еще – не настолько ясное, чтобы Андреа могла увидеть это внутренним взором, но было.
– Карл!
Она открыла глаза.
Он тряс головой, будто пытался проснуться, веки его никак не желали подниматься.
– Энди, я… – Он повалился навзничь. Невидимые пальцы сомкнулись на ее горле, не давая дышать. Андреа попыталась разжать их, но это было все равно, что разжимать стальной ошейник.
– Не отпускай ее, Ольмин, – пронзительно прошипел чей-то голос. – Не отпускай, пока как следует не заткнешь.
– А потом, – ответил другой голос, – можно будет развлечься.
Она открыла рот, чтоб крикнуть, но в рот тут же набилась мягкая ткань. Грубая ладонь сжала ей грудь. Андреа яростно взбрыкнула.
– С этой я и начну. В ней еще осталась строптивость.
Карл просыпался с трудом. И даже в полусне его встревожило, с каким трудом он просыпается. Он хотел опустить руку, протереть глаза…
И не смог опустить ее: запястье сжимало что-то холодное и жесткое.
Минуточку! Я только что говорил с Энди – и не помню, чтобы будил Уолтера.
– Какого черта…
Непонятно откуда взявшийся кулак ударил его в скулу. Боль пронзила голову. Карл привычно бросил руки вниз, в стойку…
… Его запястья дернулись в железных браслетах, крепкими цепями притянутыми к чему-то позади него – и выше его головы.
– Я же говорил, что никто не побеждал меня, – прошипел Ольмин. – Никогда.
Карл помотал головой, прочищая мозги. Его глаза медленно привыкали к темноте. Бесчувственные Хаким и Ахира сидели подле него на низкой скамье, прикованные за лодыжки и талии. А над ним, склонясь так низко, что Карл чуял запах чеснока и винный перегар из его рта, с мерзкой улыбочкой стоял Ольмин.
– Отличная штука сонные чары. – Он легонько похлопал Карла по щеке. – На магов они, правда, не действуют… Зато чары невидимости могут отвести глаза и им.
– Что ты… – Получив сапогом в живот, Карл на какой-то момент задохнулся.
– Будешь говорить, когда позволят. Понял? – Теперь Ольмин говорил ровно, но это спокойствие было почему-то страшнее прежней издевки. – Впрочем, я не намерен слишком калечить тебя, Карл Куллинан. Я собираюсь продать тебя в Пандатавэе. Ты сделаешь меня богачом.
Карл попытался плюнуть в него, но не смог справиться с дыханием. Как и набрать хоть каплю слюны. Рот его был сух, точно Пустошь.
Прекрати действовать и начни думать. Он ощупал цепь. Бороздки на звеньях – значит, железо литое, не кованое. А это может оказаться Карлу на руку… Если у него достанет сил, если он найдет нужную точку, он сумеет порвать их. Возможно. Литое железо хрупче кованого. Так что, быть может…
В нем заговорил Барак. Цепи слишком толсты. Но стена за тобой – из дерева. Может, ты сумеешь выдрать их из стены.
– Помечтай о свободе, Карл Куллинан. – Ольмин хрюкнул. – Все мечтают. О свободе, о бегстве… Но учти… – Он постучал по стене. – Фургон укреплен железными ребрами, а цепи прикреплены к ним.
Фургон? Значит, это все же не комната. Они в фургоне. Проку им от этого – ноль.
Но одним преимуществом воспользоваться можно – если поспешить. Ольмин достаточно близко. Если
