– Вот именно. – Карл повел плечами. – Ты все еще не можешь командовать – насколько мне известно. – Сильными пальцами Карл сжал плечо Ахиры. – Мы вернемся. Не волнуйся.
Два шага к дверям – и Карл Куллинан исчез.
До самого рассвета Аристобулус сидел на страже: маг по-портновски устроился на одеяле на крыше фургона, пристроив рядом мех с водой и держа в голове наготове заклинание Огня.
Когда занялся день, на горизонте показалось пятнышко. Маг поднялся и приготовился. Если это возвращаются Карл и Хаким – что ж, отлично. Если нет – тоже неплохо, только по другой причине. Маленькой группке обычных людей не совладать с ним, кроме как стрелой, а он сожжет их задолго до этого.
Пятнышко постепенно увеличивалось – и наконец стало видно, что это их прежний открытый фургон, только тащат его на сей раз восемь коней. Карл и Хаким сидели на облучке – перемазанные, но невредимые.
– Карл, Хаким, – окликнул маг, – все ли… – Не сумев подобрать подходящего слова, Аристобулус смолк.
Куллинан натянул поводья.
– Тихо-тихо, – сказал он животным. Взял со дна кожаный мешок, спрыгнул с облучка и похлопал крупную кобылу, что прежде была под ним. – Больше тебе не придется таскать фургон. Завтра же возвращаюсь в седло.
Он остановился перед магом и, задрав голову, взглянул на Аристобулуса.
– Мы убили их всех, – сказал он так просто, будто сообщил, который час.
– Ты уверен? – спросил Аристобулус. – И Ольмина тоже?
Карл полез в кожаный мешок.
– И Ольмина. – Он вытащил руку. Покачиваясь на зажатых сильными пальцами черных волосах, голова Ольмина тихонько кивала, соглашаясь со сказанным.
Глава тринадцатая
К БРЕМОНУ
Уныние и отчаяние хоть и часто, но далеко не всегда совпадают; между ними есть разница: страхи уныния беспричинны, для отчаяния же нужна причина самая серьезная; уныние порождается печалью и страхом, а отчаяние питает их, как и всю безутешность скорби.
Карл не знал, когда это случилось, но у него появилась привычка – растирать запястья, словно чтобы убедиться, что наручники сняты. Уже скоро неделя, как Ахира с помощью добытых у работорговцев инструментов освободил друзей от остатков кандалов. Во всяком случае, от физических остатков.
Карл опустил правую руку на седло и покачал головой – левое запястье было красным и горело. Он встряхнулся, потом резко натянул повод; кобыла перешла с рыси на шаг, остановилась и пропустила мимо два фургона.
Карл с ласковой улыбкой потрепал ее по шее.
– Я дал бы тебе имя, но нам придется расстаться у подножия горы. У меня нет ни малейшей надежды провести тебя сквозь Дверь – мне будет легче, если ты останешься безымянной. Понимаешь?
Она вскинула голову и заржала. Карл хмыкнул. Это не был ответ на вопрос; лошадь просто возмущалась, что ее обгоняют упряжные одры, такое оскорбление было невыносимо для нее – представительницы верховой знати.
– Что ж, хотя бы я тебя понял.
Карл пустил кобылу медленным шагом, а сам привстал в седле, вдыхая прохладный, сладковатый воздух из земель за Пустошью. Восточный ветер принес ему слабый мятный запах, напомнив об охапках скошенных сохнущих трав, и едва заметный намек на мускус.
Уолтер, восседавший на своем обычном месте – на облучке их фургона, – кивнул ему и приподнял мех.
– Хочешь?
Движимый больше солидарностью, чем жаждой, Карл подвел кобылу к повозке и наклонился взять воду, а кобыла, послушно приноравливаясь к скорости фургона, вскидывала голову и выделывала коленца, всем видом показывая, насколько она не пара этим понурым пыльным тварям в упряжке.
Карл лениво размышлял о судьбе пары мулов. Возможно, они тоже сбежали от работорговцев; а возможно, кусок жаркого над костром был как раз куском мула. Он пожал плечами: те, кто знал это, благополучно умерли, и он вовсе не собирался воскрешать их, чтобы задать этот вопрос.
Но по нашему следу могут идти и другие. Надо быть настороже – все время, пока не дойдем до горы и не уберемся из этого вонючего мира. Раскупорив мех, воин пригубил теплую, пахнущую кожей воду, потом заткнул ею и возвратил Уолтеру.
– Когда остановимся, я хотел бы потренироваться. Поиграем? Если не возражаешь.
Меч Ольмина был отличной работы, с легким изгибом и плетеной чашкой – и без малейшего следа ржавчины. Но он был вполовину короче меча Карла; чтобы работать им, требовалась совершенно иная техника, умение отслеживать и наносить удары в ближнем бою. Этот меч был оружием скорее колющим, чем рубящим, хотя лезвием его можно было бриться. Бараку он явно пришелся по душе; тем не менее лучше поскорее свыкнуться с ним – а значит, тренироваться, где только можно и когда можно.
Уверен, Ольмин хотел бы, чтобы я хорошо владел им, пришла Карлу саркастическая мысль. Однако это несправедливо – что до этого гада уже не дотянешься. Подонок, сбежал без боли… Ишь чего захотел от жизни – справедливости…
С высокого облучка другого фургона на свою запряжку тихонько ругалась Энди-Энди. Может, для такой повозки шестерня была и больше, чем нужно, но лишней упряжи у них не было, так что впрячь разом всю шестерню означало сэкономить время: не приходилось дважды в день останавливаться и перепрягать лошадей.
Карл повернулся к Уолтеру.
– Она приходит в себя. Понемногу – но все же.
Уолтер взял с сиденья подле себя пропыленную тряпку и отер лоб.
– Она – приходит.
А Дория – нет. Но вслух он этого не сказал. Дория стала почти автоматом, отвечала только на прямо поставленные вопросы, да и то односложно. Того, что она съедала, не хватило бы и ящерке, а фургон она покидала лишь по приказу. Карл попробовал как-то отвести ее в сторонку, объяснить, что бояться нечего, что она под защитой…
Больше он не пытался. Любое прикосновение вызывало у нее крик – пронзительный вой на одной ноте, который затихал лишь тогда, когда ей изменяли силы.
Возможно, при правильном уходе Дория когда-нибудь и поправится. И возможно, следовало сделать крюк, завернуть в храм Целящей Длани. Но Ахира воспротивился: прямого пути туда нет, а воды у них – только-только пересечь Пустошь. А ну как появятся другие работорговцы…
Ахира был прав. Лучшее, что они могли сделать, – идти вперед, как можно скорее попасть домой. Там, дома, психиатрическое лечение, может, и не слишком эффективно, но Карл найдет врача, который разберется, что с Дорией, и поможет ей, даже если при этом придется сломать пару-тройку рук… Пусть себе история последних месяцев их жизни будет записана в историях болезни как пример группового помешательства – зато Дория получит необходимую ей помощь. Во всем.
Уолтер, морща лоб, снизу вверх смотрел на Карла.
– Ты ведь знаешь, да?
– О чем?
– Дория.
Карл кивнул.
– Да.
Уолтер немного подумал, повертел в пальцах поводья.
– Это должно быть… как бишь его звали… тот дракон.
– Эллегон.
Вор содрогнулся.
