Деревни строились с городом рядом.То мужеством горе, то детскими вызвенит.Земля труда проходила парадом —живым итогом ленинской жизни.Желтое солнце, косое и лаковое,взойдет, лучами к подножью кидается.Как будто забитые, надежду оплакивая,склоняясь в горе, проходят китайцы.Вплывали ночи на спинах дней,часы меняя, путая даты.Как будто не ночь и не звезды на ней,а плачут над Лениным негры из Штатов.Мороз небывалый жарил подошвы.А люди днюют давкою тесной.Даже от холода бить в ладошиникто не решается — нельзя, неу местно.Мороз хватает и тащит, как будтопытает, насколько в любви закаленные.Врывается в толпы. В давку запутан,вступает вместе с толпой за колонны.Ступени растут, разрастаются в риф.Но вот затихает дыханье и пенье,и страшно ступить — под ногою обрыв —бездонный обрыв в четыре ступени.Обрыв от рабства в сто поколений,где знают лишь золота звонкий резон.Обрыв и край — это гроб и Ленин,а дальше — коммуна во весь горизонт.Что увидишь?! Только лоб его̀ лишь,и Надежда Константиновна* в тумане 8195; за…Может быть, в глаза без слез уви деть можно больше.Не в такие я смотрел глаза.Знамен