Том 7. Стихотворения, очерки 1925-1926

    поднять бы его за загривок
от бумажек,
      разостланных низом,
чтоб бумажки,
       подписанные
            &# 8195;прямо и криво,
не заслоняли
      ему
        коммунизм.

[1926]

Товарищу Нетте пароходу и человеку*

Я недаром вздрогнул.
          Не загробный вздор.
В порт,
    горящий,
        как расплавленное лето,
разворачивался
       и входил
           товарищ «Теодор
Нетте».
Это — он.
    Я узнаю́ его.
В блюдечках-очках спасательных кругов.
— Здравствуй, Нетте!
          Как я рад, что ты живой
дымной жизнью труб,
          канатов
            &# 8195;и крюков.
Подойди сюда!
       Тебе не мелко?
От Батума,
     чай, котлами покипел…
Помнишь, Нетте, —
         в бытность человеком
ты пивал чаи
       со мною в дип-купе?
Медлил ты.
      Захрапывали сони.
Глаз
  кося
     в печати сургуча,
напролет
     болтал о Ромке Якобсоне
и смешно потел,
        стихи уча.
Засыпал к утру.
       Курок
          аж палец свел…
Суньтеся —
      кому охота!
Думал ли,
     что через год всего
встречусь я
     с тобою —
          с пароходом.
За кормой лунища.
         Ну и здо̀рово!
Залегла,
    просторы на̀-двое порвав.
Будто на̀век
      за собой
          из битвы коридоровой
тянешь след героя,
         светел и кровав.
В коммунизм из книжки
           верят средне.
«Мало ли,
     что можно
          в книжке намолоть!»
А такое —
     оживит внезапно «бредни»
и покажет
     коммунизма
          естество и плоть.
Мы живем,