Ангел тьмы

мере, не намного больше, чем все остальные в это жаркое, влажное августовское утро. Забавно, я даже гордился им, поскольку знал, как он ненавидит положение, в котором оказался; так было до самого конца свидетельских показаний, когда дела пошли несколько шатко.

— И еще немного подробностей, детектив-сержант, — объявил мистер Пиктон. — Вы сообщили нам, когда приблизительно из револьвера стреляли в последний раз, сколько выстрелов было произведено, каким образом всего две пули могли вызвать ранение сразу троих детей и сколь точно пуля, извлеченная из подводы Хатчей, совпала со стволом револьвера Дэниэла Хатча. Но не столкнулись ли вы во время обследования оружия с чем-нибудь, что могло бы навести вас на потенциальную догадку о том, кто стрелял из него последним?

— Да, столкнулся, — быстро ответил Люциус.

— И что же это было?

— Мы провели дактилоскопический тест. Мы сравнили полученные результаты с образцами, взятыми с предметов утвари, принадлежавших ответчице. Совпадение оказалось идеальным.

Мистер Дэрроу вновь пулей подскочил со своего места:

— Я протестую против этой линии допроса, ваша честь! Обвинение пытается применить улики, которые никогда не принимались американским судом, и, уверен, они это знают.

— Все верно, — заявил судья Браун, обращая уже привычный неодобрительный взгляд на мистера Пиктона. — Пока у помощника окружного прокурора не будет в распоряжении новых научных данных, подтверждающих абсолютную надежность отпечатков пальцев — которые он и имеет в виду, к сведению присяжных, — или же пока он не сможет предоставить мне прецедент дозволения подобного в американском суде, я не могу разрешить продолжать эти показания.

— Вашей чести не требуется разрешать продолжить, — вымолвил мистер Пиктон. — На самом деле обвинение не собирается продолжать. Мы признаем, что отпечатки пальцев пока не приняты американским судом, несмотря на тот факт, что они успешно использовались в качестве улик в судах Аргентины…

— Мистер Пиктон, — предупредил судья, подняв молоток.

— …а заодно несмотря и на тот факт, что британское правительство в Индии приказало ввести их в практику полицейским и обвинителям во всей колонии…

— Мистер Пиктон, довольно! — выкрикнул судья, стуча молотком.

— Ваша честь, — удивился мистер Пиктон, вновь напуская на себя невинный вид. — Я приношу свои извинения суду, хотя меня, кажется, недопоняли. Я лишь упоминаю эти довольно интересные и, с определенной точки зрения, важные факты. Я не говорю, что присяжным стоит придавать им какое-то значение лишь из-за того, что так поступают все аргентинцы, индусы и англичане, — это Америка, и здесь нужно время, чтобы что-то прижилось. Я не предлагаю эти результаты в качестве улик — я предлагаю их просто как довольно занятное совпадение, кое может заинтересовать присяжных. — И, быстро сев, мистер Пиктон добавил: — У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Теперь судья Браун уже изо всех сил потирал мятое, морщинистое лицо обеими руками.

— Мистер Пиктон, — выдохнул он, стараясь сдерживать голос, — что-то не припомню, чтобы хоть раз слышал подобную неприкрытую софистику в зале суда. Вы прекрасно знаете, что любые вещи, сообщаемые свидетелем при даче показаний, должны считаться доказательствами, иначе они неправомерны! Мне следовало бы обвинить вас в неуважении к суду, сэр, — а если вы еще раз прибегнете к подобным семантическим фокусам, я действительно обвиню вас в неуважении! Вы здесь для того, чтобы представить приемлемые доказательства, а не для замечаний относительно интересных недоказанных теорий! — Обращаясь к присяжным, судья проревел: — Присяжные игнорируют все только что сказанное, и оно исключается из протокола! — Потом настал черед Люциуса: судья развернулся к нему и крикнул: — А если вы вновь затронете тему отпечатков пальцев, детектив-сержант, я обвиню в неуважении к суду и вас!

Лоб Люциуса заблестел от жара этих слов.

— Да, сэр, — робко вымолвил он.

Гневно зашипев, судья Браун обратился к защите:

— Все в порядке, мистер Дэрроу, свидетель ваш! А поскольку я настроен серьезно, позвольте предупредить вас, сэр, — я не желаю больше видеть никаких истерических спектаклей наподобие вчерашнего! Впредь сей процесс будет происходить традиционным образом, и если любая из сторон вновь перейдет эту черту, я посажу в тюрьму всех! — Мистер Дэрроу не смог сдержать улыбки — и судья при виде этого указал молотком прямиком в направлении его головы. — Не совершайте ошибки, принимая все это не всерьез, мистер Дэрроу, иначе очутитесь на обратном поезде в Чикаго, подвывая, как избитая дворняжка!

Выйдя из-за стола, мистер Дэрроу стер улыбку с лица:

— Да, ваша честь. Я приношу извинения — вы были чрезвычайно терпеливы.

— Был, вы чертовски правы! — рявкнул судья, отчего по галерке пробежал смех. При этом звуке судья вскочил и принялся стучать молотком как полоумный. — Всех вас это тоже касается! — Когда восстановилась тишина, судья начал успокаиваться — но сел он, бормоча что-то про «все мои сорок лет на судейском месте», лишь когда зал стал совершенно безмолвен. После чего вновь указал на мистера Дэрроу молотком: — Ну? Пошевеливайтесь, адвокат, я не хочу помереть до конца этого процесса!

Кивнув, мистер Дэрроу подошел к Люциусу:

— Детектив-сержант, во скольких судебных делах, говорите, важную роль играла баллистика?

— В Соединенных Штатах? — уточнил Люциус.

— Ах да, детектив-сержант, — провозгласил мистер Дэрроу, — ради крепкого здоровья его чести, думаю, нам лучше ограничить дискуссию Соединенными Штатами.

Люциус пожал плечами:

— В нескольких.

— Можете назвать мне количество?

— Нет. Боюсь, что нет.

— Но все эти штуки насчет вашей способности определить, когда из оружия стреляли, по плесени и ржавчине на нем — это использовалось раньше?

— Несколько раз. Началось с дела Мофона, в 1879 году. Обвиняемого оправдали, когда оружейный мастер определил, что, судя по скоплениям плесени и ржавчины в его пистолете, стрельба из оружия не производилась по меньшей мере последние полтора года. Рассматриваемое убийство произошло как раз в этот отрезок времени.

Мистер Дэрроу покачал головой и подошел к скамье присяжных.

— Не знаю, детектив-сержант, — может, это только я такой, но я в жизни повидал немало плесени и ржавчины. Просто поразительно, что вы можете датировать ее рост с такой точностью, словно это некое живое существо.

— Плесень и есть живые существа, — отвечал Люциус, несмотря на нервозность, пользуясь возможностью уколоть мистера Дэрроу. — А ржавчина — всего лишь окисление металла, соответствующее известным временным рамкам. При должной подготовке все это на самом деле не так уж и сложно.

— Да что вы говорите, детектив, неужели? Но, полагаю, нам придется поверить вам на слово — пока. Итак — из револьвера стреляли около трех лет назад, плюс-минус несколько месяцев. И одну из пуль нашли в обшивке подводы. — Лицо мистера Дэрроу снова сморщилось. — Не хочу показаться тупым, детектив, но как же с этим? С соответствием пули оружию, хочу я сказать? Сколько дел было решено с использованием этой методики?

— Что ж, — ответил Люциус чуть тревожнее, — оружейники десятилетиями сопоставляли пули с оружейными стволами…

— Выходит, это точная наука?

— Зависит от того, что вы понимаете под точной.