— Никаких «может», Кэт — я
Потом медленно вернул простыню на место и отошел, чтобы санитары закончили свою работу. Я смотрел, как фургон отъезжает от дома, и холодная, отчетливая реальность захлестывала меня ужасной волной — такой мощной, что, когда я обернулся и увидел в дверях мисс Говард, взгляд которой говорил, что она знает, как много для меня значила Кэт и каково мне сейчас, я против собственной воли рванулся к ней, зарылся лицом в ее платье и по меньшей мере на пару минут дал волю слезам.
— Она и вправду старалась, Стиви, — прошептала мисс Говард и положила руки мне на плечи. — В конце она очень сильно старалась.
— Только все равно не смогла одолеть, — едва пробормотал я сквозь рыдания.
— Да нечего было одолевать, — отвечала мисс Говард. — С ней играли нечестно. С самого начала…
Я кивнул, высморкав столько горя, сколько мог.
— Знаю.
Доктор, увидев, что фургон скрылся из виду, вышел во двор и присоединился к нам.
— Жизнь для нее не была щедра на возможности, — тихо произнес он, стоя рядом с нами и всматриваясь в открытую дверь. — Но последнюю ее возможность отняла в итоге не жизнь. Оставшись сама по себе, она могла бы избежать всего того, что узнала здесь, Стиви. — Он опустил руку мне на голову. — И в ближайшие дни это знание должно преобладать в твоих мыслях.
Я кивнул еще раз, вытер лицо и постарался взять себя в руки; потом меня посетила мысль, которую до того вытеснила вся эта суматоха со смертью Кэт.
— Что с мистером Пиктоном? Он?..
— Умер, — ответил доктор откровенно, но осторожно. — Умер там же, где мы нашли его, — потеря крови оказалась слишком велика.
Я вдруг ощутил, что почва подо мной начинает таять.
— Господи… — застонал я; потом соскользнул по стене на землю, обхватил лоб рукой и снова тихо заплакал. — Почему? За что все это, какого черта?..
Доктор опустился передо мной на корточки.
— Стиви, — проговорил он; глаза его покраснели вокруг черных радужек, — ты вырос в мире, где люди грабят ради денег, убивают ради выгоды или во гневе, насилуют для усмирения похоти — в мире, где преступление выглядит какой-то дикой разновидностью здравого смысла. Но действия этой женщины кажутся тебе совершенно иными. Однако это не так. Все это лишь результат
Его прервала пара звуков: раскат грома с неба и звон телефона в буфетной. Я не мог и не могу точно сказать, почему, но по какой-то причине совпадение этих двух звуков напомнило мне, что Эль Ниньо до сих пор на улице, за работой, и я до сих пор не получил от него никаких известий. Поняв это, я перестал плакать и постарался подняться на ноги.
— Лучше я отвечу, — сказал я и направился к буфетной. — Это, наверное, Эль Ниньо — я оставил его следить за берлогой Пыльников.
— Стиви!
Я остановился, обернулся и увидел, что доктор по-прежнему пытливо смотрит на меня — сочувственно, но с каким-то явным намерением.
— Если не можешь продолжать, никто винить тебя не станет. Но если решишь идти дальше, помни, что собой представляет наша работа.
Я лишь кивнул, прошел в дом, миновал кухню, взял трубку и отогнул рупор:
— Ну?
— Сеньорито Стиви? — Так и есть, звонил Эль Ниньо — голос его по-прежнему был очень деловит и сосредоточен. — Есть новости о твоей подруге?
Я вздохнул, пытаясь сдержать новые слезы:
— Эта женщина добралась до нее. Девушка умерла. Мистер Пиктон тоже.
Эль Ниньо тихо пробормотал что-то на неизвестном мне языке: не по-английски, не по-испански, и я решил, что это родной язык его народа.
— Значит, — продолжил он после секундной заминки, — жажда справедливости возросла. Прошу за это прощения, сеньорите Стиви.
— Где ты?
— В конюшнях напротив дома этой женщины. Она вернулась туда с маленькой Аной. Я заплатил человеку здесь, чтобы взять его телефон.
— А Пыльники?
— Повсюду на улице.
— Тогда ничего не предпринимай, — велел я. — Если видишь хоть кого-то из них, значит, есть еще больше, но их ты не видишь. Не показывайся.
— Да. Но если случай настанет — она умрет, да?
Оглянувшись в кухню, я увидел, что туда вошли доктор и мисс Говард. Они смотрели на меня, пока я разговаривал, и, кажется, прекрасно знали, кто на другом конце линии.
— Об этом не знаю, — сказал я, глядя на доктора.
— Но, сеньорита Стиви, — твоя подруга
— Знаю. Но это может быть сложнее, чем мы думали. Нам надо понять — понять, почему она все это делает.
Абориген на миг задумался и вздохнул, прежде чем ответить:
— Говорю тебе, сеньорита Стиви, — в джунглях в своих странствиях я видел, есть крестьяне, что живут рядом с логовами и охотничьими землями тигров. Некоторые из этих тигров убивают людей — некоторые нет. Никто не знает, почему. Но все знают, что тигры, которые убивают, должны умереть, — потому что раз напившись крови человека, они не могут от нее отвыкнуть.
Я не знал, что ему ответить: половина меня понимала, что в его словах при всем их ужасе есть вполне внятный смысл…
— Сеньорита Стиви? Ты там?
— Я здесь.
— Пойдешь со мной охотиться на тигра или будешь стараться «понять» его?
Я снова покосился на доктора, даже при всем своем горе понимая, как должен поступить.
— Не могу, — сказал я и отвернулся, чтобы доктор и мисс Говард меня не услышали. — Не могу с тобой пойти. Но ты иди. И больше не звони сюда — они постараются тебя остановить.
Наступила очередная пауза; потом Эль Ниньо заговорил:
— Да. Оно так и лучше. Не нам решать, каков путь — только боги и судьба могут определить, кто достанет ее первым. Я понимаю тебя, мой друг.
— Ага, — прошептал я. — Я тоже тебя понимаю.
— Надеюсь, еще увижу тебя снова. А если нет — помни, я до сих пор ношу одежду, что ты мне дал. А когда ее надеваю, вижу твое лицо и чувствую твою дружбу. Я горжусь этим.
От этих слов я чуть было снова не разревелся.
— Мне пора идти, — проговорил я и повесил трубку на маленький крючок, прежде чем Эль Ниньо
