мачо и фильмах Альмодовара, то есть весьма далеки от действительности. Изобрази горячую латинскую страсть в лучших кинематографических традициях — и успех тебе обеспечен.
— Об этом можете не беспокоиться, — ухмыльнулся Пабло. — Я ей такое кино устрою — Альмодовар позеленеет от зависти.
— Только сначала установи подслушивающие устройства. Все остальное — потом.
— Разумеется, — кивнул Пабло. — Работа превыше всего.
Василий Стародыбов чувствовал себя полностью разбитым, даже не просто разбитым, а полностью уничтоженным.
После позорного бегства от Марии, тореро некоторое время бесцельно шатался по улицам, терзаясь от пережитого унижения. Затем Василий ненадолго заскочил в снимаемую им квартиру, где быстро покидал в рюкзак самые необходимые вещи. Вопреки его опасениям, засады на квартире не оказалось, но это ничего не значило — убийцы могли появиться в любой момент.
Что делать и как жить дальше, тореро не представлял. Возвратиться на ферму Роблеса он не мог. Дело было даже не в гордости — наверняка убийцы в первую очередь стали бы искать его именно там. Вольный как ветер, Стародыбов мог отправиться куда угодно — в любую страну Европы, в Африку, а то и в Латинскую Америку. Мочь-то он мог, да только денег на это не было.
'Ладно, будет день — будет пища. Главное — убраться из Барселоны', — решил Василий.
Спустившись во двор, он столкнулся с группой подвыпивших подростков, среди которых выделялся прыщавым лицом и воровато бегающими глазами Хавьер Молина — шалопаистый сынок живущего в подвальном этаже мусорщика. Увидев Хавьера, Тамбовский Красавчик оживился.
— Hola[20], Хави, — приветствовал он юного Молину.
— О-ле-е, тореро! — глумливо заорал тинэйджер, размахивая в воздухе пустой бутылкой из-под Риохи[21].
Остальная банда загоготала, засвистела и заулюлюкала. Один из парней приложил к затылку руку с расставленными в форме буквы V пальцами, имитирующими рога, и сделал вид, что собирается забодать Стародыбова.
— Ты еще не продал свой старый мопед? — спросил Тамбовский Красавчик, благоразумно подавляя порыв как следует наподдать обидчикам. Силы были слишком неравны.
— Хочешь купить?
— Если цена будет разумной… Ты говорил, что по этой рухляди давно помойка плачет.
— Зачем он тебе? Ты ж, вроде, на машине ездишь.
— Машина сломалась. Уступишь за двадцатку?
— За двадцадку? — изумился Хавьер и выразительно повертел пальцем у виска. — Совсем с катушек съехал! Может, тебя бык в голову боднул?
— А сколько ты хочешь?
— Полторы сотни, как минимум.
Теперь пришел черед тореро изумляться.
— За эту кучу металлолома?
— Не нравится, не бери, — пожал плечами подросток. Громко харкнув, он плюнул тореро под ноги.
— Да ладно, продай ты ему, — толстяк в синем спортивном костюме ткнул приятеля локтем в бок. — Еще вина купим.
— Двадцать пять евро, — сказал Василий.
— Стольник, — покачал головой Молина.
Сошлись на сорока.
Разжившаяся деньками компания помчалась на ближайшую дискотеку, а Тамбовский Красавчик остался наедине с ржавым облезлым мопедом, казавшимся ровесником войны франкистов с республиканцами.
Став владельцем транспортного средства, Василий немного повеселел. Хоть пешком не придется из Барселоны выбираться. Куда же все-таки поехать? Тореро обратил глаза к небу, ожидая особого, понятного ему одному знака. Безразличные к судьбе отставного майора звезды молчали, с высокомерной отрешенностью мерцая в бескрайних просторах Вселенной.
Преисполнившись пронзительной жалости к самому себе, Василий глубоко и печально вздохнул. Рубашка на его груди натянулась. Державшаяся на 'честном слове' пуговица не выдержала и оторвалась. Прокатившись по асфальту, она скрылась под колесом мопеда. Стародыбов чертыхнулся и, опустившись на четвереньки, в неверном свете фонаря принялся разыскивать пропажу.
Пару минут спустя Василий извлек из-под колеса маленький пластмассовый кружок. Осененный неожиданной мыслью он уставился на пуговицу с видом молодого адепта дзен-буддизма, достигшего просветления после того, как учитель, следуя излюбленной дзенской традиции, со всей дури долбанул его молотком по голове.
Пуговица! Конечно же! Вот он, долгожданный знак!
Спрятав пуговицу в карман, воодушевленный тореадор оседлал мопед и с сорок восьмой попытки завел его. Рассыпая по улице дробный грохот страдающего одышкой мотора, он вылетел на Гран Виа де лес Кортс Каталанес и понесся по ней на юг, туда, где Гран Виа переходила в шоссе, идущее вдоль Коста Дорады.
Целью Василия была маленькая деревенька между Канельес и Оливельей. Там в старом крестьянском доме снимала комнату знаменитая Марфа Симакова — коми-пермяцкая гадалка, пользующаяся широкой популярностью в 'рюсско-гаварячей' эмигрантской среде. Сам Василий у Марфы не бывал, но был наслышан о ее чудесном даре от Остапа Кваши — зубного врача, за полцены выдирающего зубы своим безденежным соотечественникам.
Симакова гадала по разноцветным пуговицам. Свой уникальный дар предвидения она получила от самого Заратуштры. Марфа утверждала, что легендарный персидский пророк, родившийся в Биарии, на исторической родине славного коми-пермяцкого племени, не только был коми-пермяком, но и являлся ее отдаленным предком.
Не будучи религиозен, Василий Стародыбов отличался почти маниакальной суеверностью. Он верил в гадания, в приметы, в дурной глаз, в гороскопы, в то, что черные кошки приносят несчастье, а подковы, наоборот, удачу, и так далее, и тому подобное.
Убежденный в том, что без подсказки оракулов человек не способен правильно распорядиться своей жизнью, Тамбовский Красавчик периодически прибегал к помощи всевозможных гаданий — на кофейной гуще, на картах, на рунах, на книге перемен. При этом он изрядно лукавил сам с собой, неизменно интерпретируя результаты гадания в желаемом для себя направлении, так что и волки были сыты и овцы целы.
Сейчас положение Василия было слишком серьезным, чтобы он решился лично определить ход своей судьбы. Ему как никогда требовалась помощь профессионала, и коми-пермяцкая пра-пра-пра-правнучка самого Зороастра была для этого просто идеальной кандидатурой.
Безбожно тарахтящий мопед не без труда взобрался вверх по серпантину Костас де Гарраф. Перевалив через хребет, тореро с облегчением вздохнул. Теперь дело пойдет легче. Еще минут десять- пятнадцать — и он свернет на дорогу, ведущую к Канельяс. Там снова будет подъем, но уже не такой крутой. Наверняка, мопед его выдержит.
Беда, как известно, не приходит одна. К неприятностям этой безумной ночи добавилась новая: Тамбовский Красавчик самым позорным образом заблудился среди похожих друг на друга как близнецы холмов с разбросанными на их склонах небольшими двухэтажными домиками. Решив не жечь понапрасну бензин, тореро остановил мопед около старой развесистой оливы, лег на землю и попытался заснуть. До рассвета оставалось несколько часов. В темноте он точно ничего не найдет, да и гадалку неудобно будить среди ночи — не дай бог, рассердится и напророчит несчастье.
