Вот он, пропавший кусок головоломки.
Мне на голову словно вылили ведро ледяной воды. По спине пробежал холодный ветерок, тронул волосы на затылке. Куда же делось кольцо Фаулера? Может, оно было у него в кармане — я ведь не обыскивал его. Но зачем он снял кольцо перед смертью? Или это не он… Но тогда кто?
Женщина глядела на меня болотными огоньками глаз.
— Вы мисс Крузмарк? — спросил я, чтобы прервать молчание.
— Да, — отвечала она без улыбки.
— А что у вас там за значок на двери?
— Это Скорпион, мой знак. — Она заперла дверь и посмотрела на меня так, словно могла сквозь зрачки заглянуть мне в душу. — Какой у вас знак?
— Не знаю, я в этих делах не силен.
— Когда вы родились?
— Второго июня двадцатого года. — Я специально назвал день рождения Джонни, чтобы посмотреть, как она отреагирует.
На секунду мне показалось, что в ее пристальном, ничего не выражающем взгляде промелькнула искорка.
— Близнецы. Интересно… У меня был знакомый — родился в один день с вами.
— Вот как? И кто же?
— Неважно. Это было миллион лет назад. Но что же это я? Держу вас в коридоре! Проходите, пожалуйста, садитесь.
Я прошел вслед за ней полутемным коридором и оказался в большой светлой гостиной с высоким потолком. Безликую обстановку из магазина Армии спасения скрашивали покрывала с пестрым индийским рисунком и множество вышитых подушечек. На фоне дешевой мебели ярко выделялись прекрасные туркестанские ковры с четким геометрическим рисунком. Повсюду стояли горшки с папоротниками и подпирающими потолок комнатными пальмами. Из подвесных кашпо тянула ветки всевозможная зелень. Маленькие тропики исходили влагой под стеклянными колпаками террариев.
— Красиво тут у вас, — заметил я.
Хозяйка взяла у меня пальто и, сложив, повесила на спинку дивана.
— Да, действительно хорошо. Я была очень счастлива здесь, — сказала она.
Откуда-то донесся резкий свист.
— Хотите чаю? Я как раз ставила чайник, когда вы пришли.
— Ну, если вам нетрудно…
— Совсем нетрудно! Чайник уже вскипел. Какой вам: дарджилинг, улонг, жасминовый?
— Какой вам нравится, я не знаток…
Она слегка улыбнулась вылинявшей улыбкой и быстро прошла на кухню, где по-прежнему пронзительно свистел чайник. Я тем временем огляделся как следует.
Повсюду стояла, лежала и висела всякая экзотическая дребедень. Храмовые флейты, магические круги, индейские фетиши, воплощения Вишну из папье-маше, выходящие из зева рыб и черепах. На книжной полке поблескивал ацтекский нож из вулканического стекла в виде птицы. Среди разрозненных томов я нашел «Книгу перемен», «Оаспе»[8] и несколько книжек из серии «Тибет йогов».
Когда хозяйка вернулась с серебряным подносом, на котором стоял чайный прибор, я стоял у окна и думал об исчезнувшем кольце.
Она поставила поднос на низенький столик у дивана и подошла ко мне. На углу Пятьдесят седьмой улицы, на крыше меблированных комнат Осборна красовалось нелепое сооружение — особняк в федеральном стиле с белыми дорическими колоннами.
— Что, кто-то купил Парфенон и перетащил сюда? — саркастически поинтересовался я.
— Принадлежит Эрлу Блэвквеллу. У него бывают чудные вечеринки. По крайней мере, наблюдать забавно.
Я прошел за ней к дивану.
На стене висел портрет стареющего пирата в смокинге.
— Лицо знакомое, — сказал я.
— Это мой отец. Итан Крузмарк.
Чай витой струйкой потек в прозрачный фарфор.
Решительно сжатые губы Крузмарка, казалось, вот-вот дрогнут в разбойничьей улыбке. В знакомых уже мне зеленых глазах светился жестокий и хитрый ум.
— Так это тот самый пароходчик Крузмарк? — спросил я. — Я, помню, видел его фотографию в «Форбс»…
— Ему портрет не понравился. Знаете, что он тогда сказал? Что он похож на зеркало, в котором заело отражение. Вам с лимоном или со сливками?
— Без ничего. Спасибо.
Она протянула мне чашку.
— Мы его заказали в прошлом году. По-моему, очень похоже.
— Видный мужчина.
Она кивнула.
— Ни за что не скажешь, что ему за шестьдесят, правда? Он всегда выглядел на десять лет моложе. У него ведь Солнце в Юпитере, это очень удачное положение.
Я оставил без ответа всю эту галиматью и заметил, что Крузмарк похож на лихого капитана из детского фильма про пиратов.
— Да, правда. Когда я училась в колледже, девчонки думали, что он у меня Кларк Гейбл.
Я глотнул чаю, отдававшего подгнившим персиком.
— Знаете, когда мой брат учился в Принстоне, у него была знакомая девушка — тоже Крузмарк. Она училась в Уэллсли и даже гадала ему на выпускном…
— А-а, это, Маргарет, моя сестра. Она Маргарет, а я — Миллисент. Мы близнецы, только она у нас черная колдунья, а я — белая.
Я почувствовал себя как человек, который проснулся и понял, что сказочные богатства растаяли вместе с его сном.
— Она тоже здесь живет? — спросил я, хватаясь за соломинку. Но ответ напрашивался сам собой.
— Что вы! Мэгги лет десять как в Париж переехала, а то и больше. Я ее сто лет уже не видела… А как зовут вашего брата?
— Джек, — моя выдумка лопнула и повисла сдувшимся шариком.
— Что-то не помню. Хотя у нее тогда было так много знакомых… Ну, займемся гороскопом. Мне нужно будет у вас кое-что спросить. — Она потянулась за кожаным блокнотом и карандашом.
— Спрашивайте, — я взял из пачки сигарету и сунул в рот.
— Нет, не курите, пожалуйста. — Миллисент Крузмарк замахала рукой перед лицом, словно подсушивая лак. — У меня аллергия на дым.
— Хорошо, извините, — я пристроил сигарету за ухом.
— Ну что ж, вы родились второго июня двадцатого года. Это уже о многом говорит.
— О чем же?
Миллисент уставилась на меня кошачьми глазами.
— Вы — прирожденный актер, легко играете любую роль. Вы меняете маски, как хамелеон меняет цвет. Вы мучительно ищете правду, но при этом лжете не задумываясь.
— Неплохо. Что еще?
— У вашего актерства есть и темная сторона. Поэтому, сталкиваясь с двойственностью своей натуры, вы теряетесь. Я бы сказала, вы много сомневаетесь. Вы сильно переживаете из-за собственных поступков. Вы слишком часто бываете жестоки, но не желаете себе в этом признаться. С одной стороны, вы методичны и упорны, а с другой — часто полагаетесь на интуицию. Что касается женщин, — она улыбнулась, — то вы предпочитаете молодых и темнокожих.
