рекламные агенты фирм грамзаписи, и сами эти фирмы, впрочем, весьма сомнительные. Я поднялся в скрипучем лифте на девятый этаж и, порыскав в полутемном коридоре, обнаружил нужную мне дверь. Контора Вагнера располагалась в угловой части здания и представляла собою несколько сообщающихся кроличьих садков.
Когда я вошел, секретарша подняла голову от вязания:
— Вы мистер Ангел? — спросила она, перегнав во рту жевательную резинку.
Я подтвердил ее догадку и извлек из кармана свой «рабочий» бумажник, а из него, в свою очередь, липовую визитку. Сегодня я был мистер Ангел, представитель страховой компании. Хорошо иметь приятеля — владельца типографии. Благодаря ему я овладел десятком ремесел, от юриста-транспортника до профессора зоологии.
Девица зажала мою визитку блестящими ноготками, выкрашенными в цвет зеленого жука-короеда. Природа наделила ее пышным бюстом и стройными бедрами, и оба эти достоинства ей удалось эффектно подчеркнуть посредством пушистого розового свитера и узкой черной юбки. Что касается цвета волос, то тут налицо было стремление к медно-платиновому колеру.
— Минутку подождите, — продолжала она, улыбаясь и не переставая жевать. — Вы пока присядьте, что ли…
С этими словами девица профланировала к двери с табличкой «Не беспокоить» и, единожды стукнув по ней костяшкой, вошла. Напротив этой двери была другая такая же, с такою же точно табличкой. Стены были увешаны фотографиями, на которых в рамке и под стеклом убиенными бабочками замерли выцветшие улыбки. Я огляделся и нашел фотографию Джонни Фаворита — точно такую же, как та, что я держал под мышкой в коричневом конверте. Она висела на левой стене, довольно высоко, рядом с портретами чревовещательницы и толстяка, играющего на кларнете.
За спиной у меня открылась дверь, и девица произнесла:
— Заходите, мистер Вагнер вас ждет.
Я поблагодарил ее и вошел в клетушку вполовину меньше первой. Фотографии на стенах были поновей, но и здесь улыбки уже поблекли. Большую часть кабинета занимал деревянный стол, весь в подпалинах от сигарет. За столом сидел молодой человек в жилете и брился электрической бритвой.
— Пять минут, — в подтверждение своих слов он растопырил пятерню.
Я поставил дипломат на вытертый зеленый ковер и принялся наблюдать за молодым человеком. Он был ржаво-рыж, кучеряв и веснушчат. Очки в роговой оправе не прибавляли ему солидности: на вид ему было года двадцать четыре. Ну, может, немного больше.
— Простите, вы мистер Вагнер? — поинтересовался я, когда бритва умолкла.
— Да.
— Мистер Уоррен Вагнер?
— Он самый.
— Но вряд ли вы могли быть агентом Джонни Фаворита?
— А-а. Так то мой отец. Я — Уоррен Вагнер-младший.
— Ага. Значит, мне нужно к вашему отцу.
— Вам не повезло: папа четыре года как умер.
— Понятно.
— А что у вас там за дело? — Вагнер откинулся в кресле, обитом кожзаменителем, и сцепил руки на затылке.
— Понимаете, Джонатан Либлинг значится как получатель по одному страховому полису, а адрес указан ваш.
Вагнер-младший засмеялся.
— Деньги небольшие, скорей всего, подарок от старого поклонника. Так вы мне подскажете, где его искать?
Вагнер чуть на пол не свалился от смеха:
— Ну и дела! Джонни Фаворит — наследник из Калькутты! Нет, ну просто смех и грех!
— А что тут, собственно, смешного? — спросил я.
— Что смешного? Да то, что он уже лет двадцать как в психушке. И в голове у него не мозги, а эклер!
— Действительно забавно. Вы всегда такой остроумный?
— Да нет, вы не поняли. — Он снял очки и вытер глаза. — Папаша крупно погорел на этом Фаворите. Он его у Паука выкупил, все деньги вложил, сам без штанов остался, а только пошли барыши, этого подлеца призвали. Там и с киношниками контракты были, и бог знает что. Нет, каково, а? Парень стоит миллион долларов, так они его отправляют в Африку, а обратно привозят мешок картошки.
— Не повезло.
— Не то слово! Отец после этого так и не оправился. Все ждал, что Фаворит вдруг выздоровеет. Тогда, мол, он ему устроит шикарное возвращение и станет Ротшильдом. Так и не дождался, бедолага.
Я встал.
— А как называется больница? У вас адреса нет?
— У секретарши спросите. У нее должно быть где-то.
Я поблагодарил Вагнера за аудиенцию и вышел. Секретарша нашла и выписала мне адрес клиники имени Прозерпины Харвест.
— А вы, часом, не бывали в Покипси? — спросил я, пряча листок в кармашек рубашки. — Чудный городок.
— Что вы! Да я и в Бронксе ни разу не была.
— И в зоопарке не были?
— В зоопарке?! Да что я там забыла?
— Ну, не знаю. Съездите как-нибудь, может, понравится.
Последнее, что я увидел, закрывая за собой дверь, был ее безмолвно округлившийся рот и розовый язык с комком жевательной резинки в обрамлении красной помады.
Глава девятая
На первом этаже Брилль-билдинга, на той его стороне, что выходит на Бродвей, по обе стороны от входа было два бара. В заведение «У Джека Демпси» стекались на водопой толпы любителей бокса, «Площадка» же, что на углу Сорок девятой, была местом встреч музыкантов и композиторов. Снаружи голубые зеркальные стекла обещали прохладу каприйских фотов. Внутри помещалась обычная пивная.
Я прошел вдоль стойки и нашел того, кого искал: Кенни Помероя. Кенни аккомпанировал разным певцам и писал аранжировки, когда меня еще и на свете не было.
— Ну что, Кенни, как делишки? — бросил я ему, взбираясь на соседний стул.
— Кого я вижу: Гарри Ангел, великий сыщик! Где пропадал, а?
— Да закрутился как-то. А что это у тебя стакан пустой? Так, сиди, сейчас мы все исправим.
Я подозвал бармена и заказал себе «манхэттен», а Кенни — еще виски.
— Ну, твое здоровье. — Кенни поднял стакан.
Кенни Померой был лысый толстяк с носом грушей и целым каскадом подбородков. Он носил костюмы в ломаную клетку и сапфировый перстень на мизинце. Кроме репетиционного зала его можно было найти только здесь, в «Площадке».
Потрепавшись немного и вспомнив минувшие дни, мы перешли к делу.
— Что это тебя к нам занесло? — спросил Кенни. — Все злодеев ловишь?
— Да не то чтобы… Есть одно дело, и ты можешь мне помочь.
— К твоим услугам.
— Джонни Фаворит — это что за тип такой?
— Фаворит? Что это тебя на древность потянуло?
— Ты его знал?
