Стерн переступил ногами и возвел глаза к потолку.
— Когда ж ты ими занимаешься? Когда проспишься?
— А это что? — поинтересовался из соседней комнаты Деймос.
Я выглянул в коридор. Деймос стоял над открытым дипломатом и рассматривал карточку, которую я нашел на столе у Маргарет.
Я улыбнулся:
— Это приглашение на конфирмацию моего племянника.
— А почему не по-нашему написано?
— Это латынь.
— У этого все по-латыни, — не разжимая губ, заметил Стерн.
— А эта штука наверху что значит? — спросил Деймос, указывая на перевернутую пентаграмму.
— Вот сразу видно, что вы не католики. Это орден Святого Антония. Мой племянник у них служка.
— Вроде такая штука у Крузмарк на шее висела.
Мой тост выскочил из тостера, и я щедро намазал его маслом.
— Ну и что? Может, она тоже была католичкой.
— Эта? Ну уж нет, — сказал Стерн. — Эта, скорей уж, язычницей была.
Я захрустел тостом.
— Пусть так, только что вам до нее? Вы же Ножкой занимаетесь?
Стерн посмотрел на меня своими трупьими глазами.
— Занимаемся. Только вот обстоятельства убийства в обоих случаях очень похожие.
— Думаете, тут есть связь?
— Это я у тебя хотел спросить.
Кофе начал закипать, и я убавил огонь.
— У меня? Можно и у портье внизу спросить с тем же успехом.
— Не умничай, Ангел. Этот черномазый занимался вуду, а баба была ясновидящая, да, похоже, еще и черной магией баловалась. Их убивают с разницей в один день. Кто — неизвестно, но при очень похожих обстоятельствах.
— При каких же?
— Это уже наше дело.
— Так как же я помогу, если не знаю даже, что вам надо?
Я взял из буфета три кружки и рядком поставил на стол.
— Темнишь?
— А с чего мне откровенничать? — Я выключил газ и разлил кофе по кружкам. — Я, кажется, в полиции не служу пока.
— Так, а теперь послушай: я звонил этому болтуну адвокату. Тут ты, похоже, нас обошел: ты можешь молчать, а я тебе ничего не могу сделать. Только смотри: узнаю, что ты хоть припарковался не в том месте — костей не соберешь. Тебе в городе не только что лицензию, тебе арахисом торговать не дадут.
Я прихлебнул кофе, с наслаждением вдохнув ароматный парок.
— Я уважаю закон, лейтенант.
— Рассказывай! Для таких, как ты, закон как фиговый листок. Ну ничего, скоро где-нибудь проколешься, я тебе тогда не спущу.
— У вас кофе остынет.
— Да иди ты со своим кофе! — рявкнул Стерн. Оскалив кривые желтые клыки, он сшиб со стола обе кружки, да так, что они отлетели к противоположной стене и осколками брызнули по всей кухне. Стерн задумчиво оглядел кофейное пятно, как эстет, разглядывающий авангардистскую картину.
— Нехорошо получилось, — заметил он. — Ну ничего. Я уйду — твоя обезьяна подотрет.
— И когда же вы изволите удалиться?
— Когда сам решу.
— Ну и ладушки. — Я взял кружку, ушел в гостиную и сел на диван. Стерн смотрел на меня как на зловонную лужу, в которую он по нечаянности наступил. Деймос изучал потолок.
А я попивал себе кофе и не обращал на них никакого внимания. Деймос попробовал было что-то насвистать, но стыдливо умолк после четырех фальшивых нот. Я уже начал подумывать, что я скажу друзьям, если они вдруг нагрянут ко мне в гости.
Можно так: «А что? Я всегда держу в доме пару полицейских. Они забавней, чем попугайчики, да и грабителей можно не бояться».
— Ладно, пошли на свежий воздух, — прорычал Стерн.
Деймос прошествовал мимо меня с таким видом, будто он сам это придумал.
— Подышите, и сразу обратно! — предложил я.
Стерн надвинул шляпу на лоб.
— Погоди, допрыгаешься еще.
Выходя, он так саданул дверью, что в холле обрушилась со стены литография Курьера и Ива.[39]
Глава тридцать пятая
Стекло в рамке треснуло застывшей молнией, зигзаг прошел как раз между побелевших от напряжения кулаков Великого Джона Л. Салливана и Джейка Килрейна.[40] Я повесил литографию обратно на стену. В дверь негромко постучали.
— Заходи, Этель, там не заперто.
Епифания, все еще в своей рваной косынке, заглянула в щелку.
— Они совсем ушли?
— Совсем-не совсем, но сегодня уже больше не явятся.
Епифания занесла в холл ведро и швабру и закрыла дверь. Потом прислонилась к косяку и рассмеялась, но в голосе ее слышались истерические нотки, и, обняв ее, я почувствовал, что она вся дрожит под тоненьким халатом.
— Ты у меня молодец, — сказал я.
— Подожди, ты еще не видел, как я туалет отдраила!
— Ты где была?
— Сидела на черной лестнице, пока они не ушли.
— Есть хочешь? У меня там кофе готов, в холодильнике есть яйца.
Мы приготовили завтрак — трапезу, которую я обычно пропускаю, — и пошли с тарелками в гостиную.
— Они тут ничего моего не нашли? — спросила Епифания, макая тост в яичный желток.
— Да они и не искали особенно. Один только в дипломат мой залез. Нашел там, кстати, одну штуку из квартиры Крузмарк, только не понял, что это такое. Да я и сам-то не знаю.
— Можно мне посмотреть?
— Смотри. — Я встал и принес ей карточку.
MISSA NIGER
— Это, — она держала карточку, словно выпавшего ей туза пик, — это приглашение на черную мессу.
— Куда?
— На черную мессу. Это такой магический ритуал, поклонение дьяволу. Я об этом мало знаю.
— Откуда же ты знаешь, что речь идет о черной мессе?
