Она нахмурилась, изучая атрибуты, которые шли в наборе.
– Ты разговаривала с Яном в последнее время?
Сесилия покачала головой. С их годовщины прошло три недели, и она не поблагодарила его за цветы, даже не дала знать, что получила букет. Она никаким образом не связалась с ним. Ян тоже не писал ей. Очевидно, ее сообщение было получено и понято.
– Эндрю сказал, что скоро они зайдут в порт.
– Австралия?
– Я всегда хотела побывать в южной части Тихоокеанского региона. – Кэти громко вздохнула и положила подбородок на колено.
– Я тоже.
– В последнем письме Эндрю написал о ночном небе, – проговорила Кэти мягким голосом.
Сесилия перестала читать и вся обратилась в слух. Ян любил звезды и знал достаточно много о планетах и созвездиях. Она помнила чистое летнее небо – Ян показывал созвездие Кассиопеи и рассказывал древне греческую легенду о ней. Сесилия была зачарована и смогла узнать нечто новое о своем муже.
– Эндрю сказал, что на небе миллиарды звезд, – продолжала говорить Кэти. – Сначала он был разочарован, потому что небо закрывали облака, и он не мог насладиться видом. – Она замолчала, а потом тихо засмеялась. – Но Ян сказал ему, что те облака, на которые он жалуется, это на самом деле Млечный Путь.
– Вот оно как!
– Эндрю признался, что никогда не видел ничего подобного, – кивнула Кэти.
Сесилия посмотрела на подругу и была удивлена, увидев в ее глазах слезы.
– Ты ведь очень скучаешь по нему?
Кэти прикусила губу и кивнула.
– Сесилия, – прошептала она и крепко сжала руку подруги. – Я снова беременна.
Снова? Это шокировало Сесилию. У Эндрю и Кэти не было детей.
– У меня случался выкидыш первые два раза, – объяснила Кэти голосом дрожащим от эмоций. – Я… не знаю, смогу ли пройти через эту муку в третий раз.
Сесилия взглянула в сторону своей спальни на единственную фотографию дочери. Это был не очень качественный снимок, сделанный вскоре после рождения Элисон. Ее дочка была совсем маленькой, а ее кожа – тонкой и бледной. Больничный персонал приложил к ее волосикам крошечный розовый бант, и кто-то сделал снимок. Это единственная фотография, которая у нее была и будет, поэтому Сесилия дорожила ей, как сокровищем.
Кэти было очень неловко, она вытерла глаза и проговорила:
– Я знала, что ты поймешь.
– О, я действительно тебя понимаю.
Под воздействием эмоций они обнялись. Влажное полотенце соскользнуло на пол, и Кэти уткнулась лицом в плечо Сесилии.
– Думаю, это случилось, когда «Джордж Вашингтон» стоял на ремонте.
Сесилии просто повезло, что сейчас она не была в точно таком же положении.
– Ты собираешься рассказать Эндрю?
– Он будет волноваться. – Кэти нахмурилась. – Сейчас он практически на другом конце земли и ничего не может сделать.
– Ты хочешь детей?
Кэти кивнула, но признание, похоже, причинило ей боль.
– Даже более того. Эндрю тоже хочет. Когда у меня в первый раз случился выкидыш, мы расстроились, но когда и вторая беременность закончилась таким же образом, мы оба были опустошены. Я даже не представляю, что случится, если и в этот раз произойдет выкидыш…
– Что говорят врачи?
– Все кажется нормальным, но мне говорили то же самое и раньше.
– Были медицинские причины, объясняющие выкидыши?
– Нет. И это угнетает меня. Они не смогли ничего найти.
– О, Кэти… – Сесилия не знала, какие слова могли бы облегчить страхи подруги.
– Никто не может понять. Я, кажется, не вынашиваю беременность больше трех месяцев.
Кэти не переставала кусать нижнюю губу.
– Я на девятой неделе, и так напугана! – Кэти прижала к себе руки, будто в комнате неожиданно стало холодно. – Я знаю, это сумасшествие, но когда узнала о беременности, то рассматривала идею об аборте.
Сесилия молчала. Кэти необходима была подруга, и сейчас не время осуждать ее или спорить с ней.
– Я думала, что лучше потеряю ребенка раньше, чем успею построить воздушные замки. А сейчас я осознаю насколько нелепы подобные мысли. – Она сделала глубокий вдох. – Больше никто не знает, что я беременна. Даже мои родители. Я не хотела ничего говорить, пока не дойду до четвертого месяца… если такое вообще возможно.
Сесилия понимала сомнения и страхи подруги. Кэти не хотела подорвать не только свои надежды. Она также беспокоилась о муже и о родителях. Сесилия знала, как тяжела эта ноша. И знала, что ноша становится только тяжелей, если не можешь разделить ее ни с кем.
– Я не могу обещать тебе, что беременность будет отличаться от первых двух, – серьезно проговорила Сесилия, смотря в глаза Кэти. – Никто не знает, что принесет будущее. Но могу пообещать – что бы ни случилось, я буду рядом.
– О, Сесилия, ты даже не представляешь, как много это для меня значит! – Кэти провела ладонью по щекам. – Я так эмоциональна, когда беременна.
– Мы обе такие. – Сесилия засмеялась, но смех этот был горьким.
Первые месяцы вынашивая Элисон, Сесилия плакала по любому поводу, да и без повода тоже. Сентиментальная реклама могла привести к граду из слез и упаковке использованных салфеток. Истерики порой длились часами.
Кэти коснулась руки Сесилии.
– Ты тоже боишься иметь еще одного ребенка?
Одна только мысль рождала смертельный ужас.
– Я… нет. Ян знает, что я чувствую.
Сесилия едва успела остановиться и не рассказать, что это была одна из причин того, почему она хотела покончить разводом.
– Пусть пройдет время, – посоветовала Кэти, и подруги обнялись вновь. – Господи боже мой, – проговорила она, выдавливая смешок. – Мои волосы уже сухие.
Сесилия взяла пластиковый крючок:
– Я готова мучить тебя.
– Просто помни, что потом наступит моя очередь. Остаток дня прошел в круговороте смеха, разговоров и попкорна, и к тому моменту, как уехала Кэти, Сесилия устала, но находилась в приподнятом настроении. Белые пряди удались. Но что более важно – их дружба стала сильней и глубже благодаря тому, чем поделилась Кэти. Сесилия понимала, почему подруга доверилась ей. Кэти из всех женщин в их группе знала, что Сесилия единственная, кто может представить эту боль и последствия потери ребенка. Не важно, что Кэти была лишь на первых месяцах беременности, когда случился выкидыш. Нерожденный ребенок ранил ее в самое сердце.
Готовясь ко сну, Сесилия посмотрела на фотографию Элисон. Сухой букет с ее свадьбы был заключен в рамку в форме сердца и стоял рядом.
– Цветы от твоего папы, – прошептала Сесилия своей дочери.
А затем протянула руку за блокнотом и ручкой, потому что чувствовала слабость, а душа ее болела.
