империи карьера невероятная.
Если жрецов тоже перебили, Граций с кучкой солдат остался в местности, кишащей врагами. С единственным танком и поломанным легким орудием. Любая серьезная неполадка с драконом приведет к катастрофе – нечем будет отбиваться.
Лейтенант с рукой, прямо поверх рукава перемотанной сомнительной чистоты тряпкой, шлепая по грязи, приблизился к навесу. Устало отдал честь:
– Господин советник, мы нашли командира ланийского эскадрона.
– Тарка Маатима? Реца? Хорошее известие – приведите его ко мне.
Советник уже начал было выстраивать в голове стратегические планы по использованию командных качеств этого неглупого дикаря, но действительность разнесла их в прах: Тарк не смог прийти – его принесли.
Рец был еще жив, но не надо быть врачом, чтобы понять: это ненадолго. Ниже колен ноги ланийца превратились в кровавые лохмотья, облепившие кости, левой руки не было по локоть, а голова почти полностью замотана заскорузлой от крови мешковиной. Узнать его смогли по кольчуге с приметной бронзовой бляхой на груди. Непонятно, почему ланиец до сих пор жив. Очень сильный человек – девять из десяти отдали бы концы сразу, едва получив такие раны.
– Советник, вы здесь?! – тяжело прохрипел умирающий.
– Да. Что с вами случилось? Вы один уцелели?
– Советник, снаряд. Граната разорвалась слишком близко. Не повезло. Наверное, я один остался. Их было слишком много. Такое я видел у себя на родине, когда с юга приходит саранча. Она перелетает через пролив – от нее темнеют небеса. Самые голубые в мире небеса – небеса моей Лании. Саранчу не остановить… Советник, я так и не увижу родины. Одиннадцать лет…
Граций, при всей его циничности и практичности, был способен и на бесполезные поступки. Этот человек достоин последней беседы – его можно уважать за один лишь характер.
– Тарк, я не буду вас обманывать. Я не врач, но здесь врач не поможет – вы умираете.
– Знаю…
– Будь у нас несколько хороших жрецов, шанс был бы. Ноги спасти тяжело, а вот с остальным могли справиться. А так…
– Ноги-ноги… мой конь – мои ноги… Советник, уходите. Вы не послушались меня вчера – послушайтесь сегодня. Это не ваша страна. Чужая страна. Вашей она никогда не будет. Прощайте, советник, – я слышу шум крыльев. Ко мне спускается Аммилл – золотой ангел Лании. Помолитесь своим богам, чтобы он напоследок показал мне белые пески моей родины.
Удивительно, но до ушей советника и впрямь донесся странный шум: с неба действительно что-то приближалось.
Спускалось прямиком на деревню.
В просвете среди туч проглянуло солнце. Ослепленный Граций, ладонью прикрыв глаза, не сразу заметил источник подозрительного шума, и, когда над головой с ревом пронеслась огромная птица, советник едва не упал от неожиданности. Но быстро пришел в себя и удаляющуюся машину осмотрел уже почти спокойно – с искренним интересом.
Это был самый большой и странный из самолетов – ничего подобного Граций никогда еще не видел. Помимо очень впечатляющих размеров, удивляла конструкция: моноплан с широченными крыльями, чуть скошенными назад и украшенными четверкой двигателей; полностью закрытая кабина, сверкавшая стеклом нескольких окон впереди и по бокам. Разворачиваясь по широкой дуге, аэроплан продемонстрировал эмблему на боку: желтый лев на черном щите, два скрещенных скипетра и корона сверху – того же цвета, что и лев.
Знакомая эмблема – герб Нового Амстердама. Территория, неподконтрольная королевской власти. Свободный остров – столица сопротивления власти тьмы.
Граций обернулся к умирающему:
– Тарк, вы ошиблись. Это не ангел – это просто аэроплан.
Ланиец не ответил – началась агония. Не обращая больше на умирающего внимания, советник уставился на странный самолет. Воздушный гигант, завершив разворот, вновь приближался к деревне. Одно из окон приоткрылось, мелькнула рука, выбросив что-то из кабины. К земле полетел какой-то маленький предмет, украшенный оранжевой лентой.
– Донесение сбросили, – заявил многоопытный Эттис.
– Распорядитесь принести его сюда.
Эттис не ошибся – в тонкостенной латунной трубке обнаружилась свернутая бумажка с лаконичным текстом: «Машина тяжелая. Для посадки необходима качественная полоса. Просьба указать на лугу подходящую полосу шириной в сто шагов и длиной в семьсот, отметив ее дымными кострами по углам. На полосе должен быть твердый ровный грунт. На ней должны отсутствовать заболоченные участки, кустарники, деревья, ямы или иные препятствия. Просьба поторопиться – запасы топлива небесконечны».
От южной околицы Греммы до самого берега Матриссы тянулся зеленый луг, тщательно подстриженный коровами и овцами. Места хватит для посадки десятка таких самолетов – ни ямок, ни болотистых участков. Но это лишь на первый взгляд: непрекращающиеся дожди подготовили несколько коварных ловушек. Так что солдатам и офицерам пришлось попотеть, размечая полосу. Аэроплан все это время продолжал описывать круги над деревней, дожидаясь сигнала. Как только к небу потянулись дымы от четырех костров, машина прекратила кружение, ушла за реку и уже оттуда направилась на посадку.
Лишь когда самолет прекратил свой бег, остановившись меж двух костров, Граций сумел по-настоящему оценить его размеры и удивиться всерьез. Даже королевский дракон на фоне этого аэроплана смотрелся будто карликовый пудель рядом с матерым медведем.
– Вот это мощь! – проникнувшись, охнул Эттис. – Зачем понадобилось делать такую большую машину?! Это сколько же она стоит!..
Граций не ответил. Он не знал ответа, да и занят был – внимательно наблюдал за процедурой высадки пассажиров. Это оказалось делом непростым – слишком велико было расстояние от земли до фюзеляжа. Для спуска использовалась складная лестница оригинальной конструкции – на ней даже перила имелись. Первым делом из недр самолета выкатилось восемь плечистых гвардейцев – в алых кирасах, зеркально начищенных сапогах до колен, с легкими пулеметами в руках. Окружив место посадки, они угрожающими жестами запретили приближаться солдатам Грация, и те не стали пререкаться. Психологически трудно что-то доказать таким вот чистеньким розовощеким здоровякам, если сам в грязи и крови от ушей до пяток, да и комплекцией не вышел.
Вслед за пулеметчиками выбрался какой-то хмурый малый: расстелив по лестнице красную ковровую дорожку, он исчез. Ему на смену спустились… Граций вчера насмотрелся на несостоявшихся жертв – красавицы как на подбор. Глаз от них было не отвести. Но всех их оптом можно было обменять за локон волос любой из двух див, прилетевших на этом чудесном самолете.
Блузки дивной белизны выгодно подчеркивали нешуточного объема груди; юбки, столь же белоснежные, были столь коротки, что едва прикрывали колени; туфли (того же цвета) на длинных тонких каблуках. Лица ангелов, тщательно уложенные светлые волосы водопадами стекают по спинам.
Челюсти солдат отвисли до земли, а глаза остекленели. Эттис, суетливо подпрыгнув, издал позорный звук – нечто вроде восторженного цыплячьего писка. Граций перестал доверять глазам – похоже, они его решили обмануть. Выберись из аэроплана бегемот с роялем, это вызвало бы куда меньшее изумление.
Такие феи здесь неуместны. Им совершенно нечего делать в подобной дыре. Столь приятное зрелище здесь абсолютно невозможно. Здесь ведь истинная клоака мира, а не фешенебельный бордель «Красного Амстердама» с табличкой «Только для аристократов».
Не бывает такого.
Первая девушка достигла земли. Белоснежная туфелька первым делом угодила в безобразную коровью лепешку. Дива, уничтожая очарование сказки, выругалась с профессионализмом портового грузчика, проделав это столь громко, что даже Граций за сотню шагов легко расслышал каждое слово.
Весьма бодрый старичок, показавшись в дверях самолета, беззлобно упрекнул «фею»:
– Кристина, мы не в Амстердаме. Посматривай под ноги и не ругайся, будто саперный капрал, – тебе
