пробормотала она.
Ей-богу, что за вульгарное маленькое создание. Баскин махнул рукой и снова отвернулся.
— Конечно же, я расскажу тебе все, что захочешь.
Молодой человек выскочил из дома и целеустремленно зашагал по дорожке. Времени было не так много! Его дражайшая Дейдре не сможет вечно держать дверь запертой!
Было не очень трудно узнать, где Баскин снимает комнаты. Вульфу пришлось всего лишь задержаться снаружи, на достаточном расстоянии вниз по улице, небрежно поглядывая на дверь. Когда Баскин спустился вниз по ступеням своего не слишком убогого пансиона, Вульф потихоньку начал плестись впереди него вдоль дорожки, опустив голову, засунув руки в карманы, представляя собой живое изображение уныния. Долго это не продлилось.
— Ах… сэр! — Баскин легко догнал его. — Мои извинения, я не могу вспомнить вашего имени в данный момент…
Вульф печально поднял взгляд.
— Мое имя? Мое имя — трус! — Он фыркнул. Господи, как он ненавидел постоянное фырканье Стикли! — Боюсь, что я не способен заставить себя сделать то, что должно быть сделано.
Баскин напрягся.
— Вы говорите о затруднительном положении ее сиятельства.
Вульф удрученно кивнул.
— Вы видели ее. Вы должны помочь ей. Она так одинока.
Баскин кивнул, его лицо стало похожим на мрамор.
— Я знаю.
Вульф почти улыбнулся. Баскин так искренен в своих мотивах, так чист в своей одержимости. Вульф видел это и прежде, в своих более интеллектуальных, по сравнению с этим щенком, товарищах. Парень хотел леди Брукхейвен, и глубоко верил, что она на самом деле любит его, и что она исправит все, что неправильно в этом мире. Баскин был тонущим человеком, который хватался за соломинки и желал, чтобы те сделались плотами.
Вульф точно знал, как столкнуть такого человека за край его существования.
Этим вечером за ужином была угнетенная атмосфера. Колдер на самом деле появился и даже ел, но Дейдре была слишком расстроена из-за эпизода с Баскиным, чтобы обращать внимание на мрачное и пренебрежительное обращение со стороны мужа.
Даже Мэгги ела молча, устремив взгляд в тарелку. Девочка, очевидно, была все еще расстроена из-за вчерашнего разгрома на фабрике.
Сознание Дейдре, неспособное сделать что-то с этим в настоящий момент, вернулось к затруднительному положению с ее самым пылким поклонником. Что она должна делать? Она могла отказать Баскину от дома, но что он сделал такого уж плохого? Объявил о своей бессмертной любви? Разве это не просто часть юношеского драматизма?
И все же Дейдре ощущала себя виноватой и немного запачканной этим инцидентом. Ей только хотелось выяснить почему.
Настроение Колдера, сидевшего напротив нее за столом, становилось все мрачнее с каждой минутой. Весь день мужчину раздражали и сбивали с толку разные мелочи. Его свежевыглаженная рубашка носила след от утюга, его чай было невозможно пить, а его ужин был подан ледяным! Женская часть его прислуги внезапно взбунтовалась, и маркиз подозревал, что знал причину этому.
Вчера он вел себя не слишком хорошо. Колдер знал это. В конце концов, он не был законченным идиотом. Он только не знал, что с этим делать. Правильное извинение требовало некоторого размышления — и немного практики перед зеркалом, а это не было чем-то, к чему маркиз привык. Однако последнее, что ему было нужно — это выносить мелкую месть от своих высокооплачиваемых служащих, когда они защищали его новобрачную, а сам он пытался распутать это дело. Самое плохое заключалось в том, что Дейдре была так озабочена, что словно не осознавала, что он находится в комнате!
Стук привлек его внимание.
— Леди Маргарет, юные леди не стучат по своим стульям!
Стук прекратился. Колдер вернулся к своему текущему занятию, полным ходом разбирая поведение своей новобрачной. Дейдре должна быть разгневана — она должна потребовать, чтобы он извинился за свои вчерашние поступки. Она должна пытаться смутить или поддразнить его, чтобы он подчинился, а не вести себя так, будто ее муж — проклятая часть обеденной мебели!
Стук. Стук.
— Леди Маргарет, — прорычал Колдер, — прекратите эти удары!
Мэгги так яростно вздрогнула, что ее стакан с молоком наклонился над столом, выплеснувшись на большую часть нетронутой Колдером еды и пролившись ему на колени.
—
От его рева и последовавшего грохота Мэгги разразилась слезами. При виде ее бледного, сморщенного маленького личика, чувство вины и разочарования воспламенили в маркизе ярость. Он повернулся к Дейдре.
— Что за чертовщина творится с женщинами в этом доме!
Мэгги поникла еще больше, затем выскользнула из-за стола и бегом покинула столовую, ее затихающие вопли удалялись в направлении ее комнаты.
Дейдре поднялась.
— Весьма сожалею, милорд, но я, кажется, потеряла аппетит. — Выражение ее лица было нейтральным, но она излучала ледяное разочарование и напряжение. Девушка вышла, шелестя юбками, и ее быстро затихающие шаги тоже последовали в сторону комнаты Мэгги.
Беспорядок ликвидировали за считанные мгновения, и перед поставленным на ножки стулом Колдера появилась чистая тарелка, но где-то в последние мгновения он потерял волю к тому, чтобы втыкать вилку в еду.
— Думаю, что ужин закончен, Фортескью.
— Кажется, что это так, милорд.
Глава 32
Ранний и внезапный конец ужина для Фортескью лишь увеличил то, что сейчас было его любимым временем дня. В данный момент он уединился в своем офисе, склонившись над роскошной пламенеющей головкой, вдыхая мягко согретый воздух, который поднимался от ее бледной, северной кожи, и с помощью самой железной выдержки удерживая сознание на своей задаче.
— Это достаточно хорошо, — спокойно произнес он. Было безумием то, что его пульс ускоряется как у лошади на беговой дорожке! Затем дворецкий указал на одну ошибку в ряде чисел. — Но вот здесь, видишь?
Она низко склонилась над столом.
— О! — Девушка быстро исправила ее и откинулась назад с улыбкой.
— Уверена, я должна была догадаться, что эта цифра выглядит страннее, чем шестипалый кот!
Фортескью не рассмеялся.
— Патриция, есть кое-что, что я хотел бы сказать. — Он обогнул стол и присел на свое обычное место. — Ты очень быстро учишься, но ты поднимешься еще выше, если удалишь остатки ирландского говора из своей речи.
Она отпрянула в ответ на эти слова.
— Неужели? И что я тогда буду использовать вместо сердца, если сделаю такую трусливую вещь?
Фортескью откинулся назад в своем прекрасном кресле дворецкого, почти таком же замечательном,
