Лаари, — еще один поклон. Я не могла пошевелиться, интуитивно понимая то, что сейчас происходит, очень важно. — Моя сущность принадлежит тебе, избранница.
Коля поцеловал мне ладони. И словно принимая клятву, от прикосновения его губ кожа вспыхнула. Только в этот раз сияние не стало распространяться по моему телу, оно перекинулось на мужчину, осветило руки и исчезло под свитером для того, чтобы показаться на шее и лице. Это было не так как со мной. Его не обхватывали тени, скорее наоборот, свет изгонял их.
— Я принимаю твою кровь, Нуванна. — откуда взялись слова не знаю, они словно выплыли изнутри вместе со свечением. — Я принимаю твой дух, Хранитель времени. — Я скрести пальцы на склоненной голове. — Твоя сущность принадлежит мне, воин престола. — Свет вспыхнул ослепительным сиянием, и в меня потоком хлынули, вырвавшиеся из мужчины тени.
Моих сил оказалось недостаточно, чтобы в одно мгновенье поставить Лию на ноги, но она быстро поправлялась, во всяком случае, физически. Через неделю ее выписали из больницы с гипсом на правой руке и корсетом на ребрах, но вполне способную передвигаться самостоятельно. Мы с Сашей пытались устроить радостную встречу с шариками и посиделками за чаем. Торт купили, но женщина от всего отказалась.
Мы — то ничего, а вот Николай расстроился. С этого дня он все время ходил хмурый, только в присутствии Лии улыбка появлялась на его лице, но глаз не затрагивала. Да и ее как подменили. Больше не было улыбчивой и общительной женщины. Она замкнулась, отвечала только на прямые вопросы, иногда и их не слышала, или не реагировала вовсе. Часто замирала на месте, смотря куда-то вдаль сквозь предметы и стены. В такие моменты Коля места себе не находил. Ходил вокруг нее, но позвать не решался, ждал, когда сама вернется.
С каждым днем атмосфера в доме накалялась. Я волновалась из-за Лии, Саша плюс ко всему переживал о последствиях. Услышали ли нас, почувствовали? И двадцать первое декабря неотвратимо приближалось.
Об этом я старалась не вспоминать. После незапланированного лечения и обряда принятия клятвы, я сутки провалялась в постели. Меня даже кормить приходилось с ложечки, сил совсем не было. Саша говорил, что это земля меня ослабляет, но я сомневалась и боялась того, какой я стану там, в его мире.
За пять дней до перехода нервы были на пределе. Я вертелась в кровати и сон не шел. Саши не было рядом, и мне не хватало его успокаивающего присутствия. Прекратив бороться с собой, я отправилась на поиски. Мужчины сидели за столом и тихо разговаривали при свете лампы.
— Она знает? — слова Николая.
Саша уронил голову на руки и ответа я не услышала. Хотела вернуться в комнату, но продолжение, заставило меня замереть. — Ты должен ей сказать, Шеона. Лаари имеет право знать. Это должен быть ее выбор. — Сердце гулко забилось в груди.
— Я не могу, правда, не могу. Я пытался, но… — Саша говорил глухо, с болью. Потом перешел на воинственный, упрямый тон. — Я не дам ее в обиду, никому, ты понимаешь? — Кого он убеждал? Себя или Колю? Я продолжала слушать. — Я ее спрячу, пока силы не пробудятся полностью, и она научится управлять ими. Тогда мы справимся, вот увидишь! Они не смогут принести ее в жертву. Я не позволю, не позволю. — его голос сорвался.
— Ты ее любишь. — Коля не спрашивал, констатировал, а я уходила, вытирая слезы. Для меня уже все решено.
Ночью мне приснился сон. Я пробиралась сквозь болото. Вокруг стелился туман, льнул ко мне. С каждым шагом все больше грязи налипало на ноги, и следующий давался с большим трудом, чем предыдущий. Но я упорно продвигалась вперед. Что-то звало меня, ждало за этим болотом. Что-то очень важное. Но туман становился все плотнее и плотнее, пока не превратился в непроглядный черный мрак, из которого ко мне тянулись полосы света. Хватали за руки, ноги, отрывали куски плоти, раз за разом. Я кричала от боли и страха, но продолжала идти, потому что знала, если я не дойду, не выживу.
Не знаю, что это должно было значить. Может так мое сознание оформило бессознательные страхи. Это не важно. Кошмары сняться всем, и я не исключение. Нужно было занять себя чем-то и я принялась складывать вещи, хоть Саша и говорил, что с собой мы ничего не возьмем. Не оставлять же их разбросанными по дому?
Я методично обходила комнату за комнатой, проверяя, не забыла ли где чего, когда в дверь постучали. Лия, до этого момента задумчиво смотревшая в окно на то, как снежинки, кружась, опускаются на землю, пошла открывать. Я остановилась, провожая ее взглядом. Женщина шла неуверенно, словно кукла, покачиваясь из стороны в сторону, тяжело ступая. Ее рука легла на ручку двери, и она оглянулась. На мгновенье взгляд стал осознанным, таким как прежде, с улыбкой и веселыми искорками. Он на секунду задержался на каждом из нас по очереди. На мне, с зажатой в руке кофтой, на Николае — плетущем корзину, на Саше — вырезающем что-то из дерева.
— Коля, — выдохнула она и рванула дверь на себя.
Дальше все происходило одновременно. С криком Лия, Коля бросился к двери, подхватить оседающую на пол жену. Саша уже был возле меня. Впечатав в стену, закрывал собой. А я, прикрыв глаза, начала пробуждать энергию.
Оттолкнув от себя мужчину, распростерла руки в сторону, концентрируясь на нападающих. Один в дверях возле Николая, склонившегося над Лией, второй — справа у окна, еще один пробирается по комнате позади меня. Двое на улице. Для моей сущности они выглядели как черные сгустки, в отличие от ослепительно пылающий друзей. Наверно я начала светиться, потому что Саша кричал и пытался ухватить меня за руки. Но я его не подпускала, огородив пространство вокруг стеной силы. Внутри меня стал зарождаться вибрирующий звук, как тогда на улице, когда я позвала его. Он все нарастал, нарастал, набирая оглушительную высоту. Казалось, что еще немного и меня разорвет на части. Затем, достигнув последней критической ноты, он будто взорвался, и мое тело вместе с ним. Открыв глаза, я поняла, что создана не для спасения, а для разрушения.
Хомисиды находились там же, где я видела их внутренним зрением. От тел остались высохшие оболочки. Я выжала из них все. Саша бился в конвульсиях у меня в ногах. Николай страдал рядом с неподвижным телом жены. Я стояла и смотрела на дело своих рук, и во мне разливалось опустошение, но не физическое как раньше — духовное.
Рухнув на колени, я и подползла к Саше. Прижав к себе, отдала часть силы, пульсирующей во мне, часть силы украденной у других. Странно, я не плакала. Глаза покалывало, а слез не было, словно свет выжег из меня эту способность. Саша перестал содрогаться, и я, оставив его приходить в себя, направилась к Коле. Вернула его, но Лие помочь уже не могла. Из груди торчала рукоятка кинжала, лезвие полностью ушло в плоть. Женщина не дышала.
Глава 8
В детском доме у меня была подружка. Звали ее Наташа. Она поступила к нам перед самым Новым годом. Мы как раз наряжали елку в главном зале и дрались между собой за то, кто будет крепить на макушку звезду. Детей много, а звезда одна, как это всегда бывает. В зал вошла воспитательница и привела с собой девочку. Испуганную маленькую девочку, прижимающую к груди потрепанного чебурашку. Увидев всех нас, галдящих, раздающих друг другу тумаки, она прижалась к ноге женщины и заплакала, тихонько повторяя:
— Где мама? Я хочу к моей маме.
И мне стало интересно. У меня никогда не было одной мамы. Как и для всех остальных детей в интернате, для меня мамой становилась та женщина, которая заступала на смену, а эта девочка, жаждала свою собственную. Почему? Так, движимая любопытством, я пошла знакомиться.
Каждую ночь Наташка ревела в подушку, и к ней всегда приходила одна и та же нянечка — старая Валя. Она гладила Натку по голове и успокаивала говоря:
