меньшим количеством силы. Но на это мало обращали внимания, до тех пор как дочь главы клана не смогла почувствовать зова крови. Это был конец знакомого мира. Первый вуглус без сущности. Тогда забили тревогу, но выяснить точную причину так и не смогли. Тем временем, подобных детей становилось все больше. В итоге количество ущербных, так их называли, превысило количество полноценных. Образовалось государство в государстве. Ущербные построили собственные города, создали свои органы управления и контроля. Появились и первые недовольные. Нас стали бояться и ненавидеть. Считалось, что полноценным все достается легко, завидовали. Восстание поднималось за восстанием. За нами принялись охотиться. Сначала втихую, затем уже открыто. Жизнь стала невыносимой. Тогда совет амикалисов решил покинуть насиженные земли. Так оставшиеся шесть кланов покинули родину и поселились здесь, чтобы создать новый мир.
— Я так понимаю, успешно?!
— Не совсем. Да мы выжили, и в первое время все шло хорошо. Было решено, что связи должны заключаться только между представителями светлой и темной стороны. Предполагалось что ущербность следствие внутриклановых соединений. Помогло на какое-то время. Правда, из-за этого союзов стало меньше, сердцу ведь не прикажешь. Но затем старые проблемы вернулись. Пока в меньшем масштабе, но все же.
— И как поступают с ущербными? — спросила я сквозь зубы. Слово мне ужасно не понравилось, учитывая, что для меня отсутствие силы вполне нормальное состояние.
— Сейчас по отношению к ним проявляется большая терпимость, чем раньше. Тогда их изгоняли из городов. Мол, как хотите, так и живите. Сейчас стали создавать особые кварталы, где они могут поселиться, если хотят. Им оказывается помощь в производстве и возделывании земли. Создана специальная коллегия, включающая представителей различных ветвей сущности, чтобы охватывать все сферы жизнедеятельности. Пока этого достаточно, в область конфликтов еще не перешли.
— Понятно, — я задумалась, какого это, жить в мире магии и ей не обладать?
— Но мы все равно слабеем, — продолжал Коля. — Многие представители кланов почти ни на что не способны, только разве на трансформацию. Самое простое действие. Поговаривают даже, что Амалирр решился на разделение вовсе не из-за Тиалас, а для того чтобы оправдать введение высылки за грань. И я склонен с этим согласиться.
— Почему? Что в этом такого особенного? Стерли память и выставили?
— Не так просто, — возразил Николай. — Проводится обряд изъятия сущности, в результате которого и память теряется. Говорят, что эти силы заключают в кристаллы, а когда ребенок не чувствует зова крови, передают ему. Но я сомневаюсь. — Я приподняла брови, взглядом интересуясь почему? — В последнее время некоторые стали значительно могущественнее, чем были.
Так за разговором, мы пробирались сквозь лес. Что он неестественного происхождения было заметно. В высадке деревьев наблюдалась определенная симметрия, хоть и нарушенная местами разросшимся кустарником и порослью молодняка. Следы человеческой деятельности повсюду бросались в глаза. Старые высохшие ветки, спиленные и заботливо сложенные в кучу, возможно, приготовленные на вынос. Подвязанное и огороженное молодое деревце, чтобы дикие животные ненароком не затоптали. Все говорило о том, что место посещаемо и любимо.
— Кто здесь за всем приглядывает? — поинтересовалась я, указывая на зону спила замазанного чем-то белым.
— Испокон за состоянием леса следят лесовики из клана Солнечного света. У них там, — Коля махнул рукой куда-то влево, — на опушке целое лесничество отстроено. Десяток постоянно дежурит, даже сейчас. С начала раздора лес был признан нейтральной территорией, слишком много он для всех нас значит. Тут может находиться, жить, прятаться любой, кто захочет, и его не тронут. Не посмеют. Осквернить вековой лес, нет страшнее греха. Считается, что если кто-то в нем поступит не по совести, лес зачахнет и принесет проклятье всему нашему роду.
— Теперь понятно, почему мы здесь, — рассмеялась я. — Более надежного места не придумаешь.
— Это точно, — усмехнулся мужчина. — Даже если встретим кого, лишних вопросов задавать не станут.
— Удобно. Где мы будем дожидаться блудного сына?
— Думаю у реки. Там есть небольшая сторожка для отшельников и тех, кто приходит на поклон.
— На поклон?
— Я рассказывал, чтобы поговорить с ушедшими.
— Коль, — начала я, хотела спросить, сколько продлится ожидание Саши, но он резко остановился. Я даже вздрогнула.
— Нет. Лаари. — Мысли же читать не умеют? Воззрилась на него.
— Что?
— Здесь нет Коли. Запомни. Я Нуванна, ты Лаари. — Моргнула пару раз, не понимая, о чем он. — Саши здесь тоже нет. Только Шеона. Тебе необходимо называть всех правильно. — Пошел дальше. — Я рад, что тебе так легко дался наш язык, но и к именам придется привыкнуть.
От такого заявления я растерялась окончательно.
— Какой еще язык? — Ну вот, теперь рассмешила.
Николай хохотал, держась за живот и согнувшись пополам, словно ему под дых дали. Я недоуменно на него посматривала, пытаясь разобраться. С иностранным у меня проблем не было. В моем арсенале английский, латинский, французский, арабский и испанский. Спасибо Тамаре Анатольевне сделала из меня полиглота еще в пятом классе, записав сразу на два направления. Остальное уже сама освоила.
— А как мы с тобой разговаривали все это время? — просмеялся мой спутник и выговорил вполне членораздельно.
— Как? — Очередной приступ веселья с его стороны. — Да что такое?
— Ты себя слышишь? — выдавил он.
— Конечно! — Я все больше заводилась. Первый опыт в роли клоуна меня на подвиги не вдохновил. — Я же не глухая! — опять сложился. — Хватит уже! — закричала я. — Ответь нормально.
— Смешная ты, Лаари, — проговорил Коля на русском, сияя улыбкой на все тридцать два. И до меня дошло. Сама не замечая, я все время говорила на какой-то тарабарщине. Не просто говорила, думала! Не так как в школе, сначала на родном составишь предложение, затем переведешь.
— Черт, даже не заметила, — озвучила я мысли, тоже заулыбавшись. — Как так получилось?
— Не знаю. — Коля пожал плечами, все еще посмеиваясь, но уже по-доброму. — Похоже, это у тебя в крови. Я сам как услышал, удивился. Решил, что Шеона учил. Но ты так свободно болтала, что пришлось искать другое объяснение.
— Вот здорово! — Я перешла на вуглусский или как там правильно будет, пританцовывая от радости. — Даже учиться не пришлось. Всегда бы так.
— Ищешь легких путей, — усмехнулся мужчина, а я только головой махнула. Если уж что-то даром досталось, что бывает крайне редко, так почему бы не порадоваться.
До реки мы добрались, когда начало смеркаться. Причем как-то моментально. Еще несколько минут назад было светло, и раз — уже вечереет. Так что оставшуюся часть пути вдоль берега мы пробирались в потемках. Ступать приходилось осторожно, смотря под ноги, дабы держаться каменистой тропы и не слететь с обрыва. За годы вода проточила себе путь среди твердой породы так, что берег стал крутой, а падать на камни внизу не хотелось, угодить в стремительный поток тем более.
Я устала, и еле переставляла ноги, постоянно спотыкаясь и путаясь в плаще. Оказалось, что передвигаться с головы до ног закутанной в тяжелую ткань не очень удобно. Я даже укоротила его до колен, после того как несколько раз наступила на полы и чуть не грохнулась с непривычки. Поэтому, когда мы добрались до сторожки, я испустила самый настоящий вздох облегчения. Хотелось одного — спать. И идя на поводу у этого желания, я рухнула на первую горизонтальную поверхность, увиденную в доме и способную служить кроватью. Отключилась моментально.
