В гостевой зале Венского дворца, мы встретились со знакомым писчим. Его реакция также стала предсказуемой — глаза, выпрыгивающие из обрит, и открытый рот. При желании можно посмеяться. Если в прошлый раз его поразило присутствие хомисидов, то в этот — женское засилье. Помимо Коли со мной были Сатанал, Мирьян, Треас и Умартин. Заявив, что эти со мной, я с гордым видом прошествовала мимо, даже не удосужившись зарегистрироваться. Писец пытался что-то возражать, но под моим взглядом сник и, уткнувшись в книгу, позволил нам уйти.
До цитадели добрались без особых приключений. Благо вечер, и не праздничный! Можно сказать, что никого не встретили по пути. Всю дорогу я судорожно прижимала к себе заветный сверток. Из-за чего переживала, не понятно. Тривиально волновалась, стремясь поскорее снять с себя этот груз. Ведь хотелось иного: быть в другом месте, не здесь. Не думать, не делать что-то для других и за других, Хотелось банально любить и быль любимой, вдали от всевозможных разборок. Просто быть рядом, прижаться и не отпускать.
По мере приближения к престолу, осколок становился все горячее. Когда Коля колотил в дверь, уже еле держала, подавляя желание передать кому-нибудь другому. Нельзя! Запрещено! Табу! Но так хотелось, видимо сказывалась усталость. Когда я последний раз нормально отдыхала? Спала, в конце концов? На Долоне! Два суматошных дня, особенно последний вымотали меня напрочь. Переживания, страх, слезы, боль — все, что я видела за это время, а они не самая лучшая компания.
Я еще, меня преследовало чувство вины. За всей это беготней по «спасению мира», я забывала о той, о ком должна помнить всегда. Каждую минуту, секунду, в любое время и при любых обстоятельствах. О новой жизни, что росла во мне. О самом желанном человечке — моей дочери.
Я облегченно вздохнула, когда присягнувший мне хомисид распахнул дверь. Улыбнулась довольной улыбкой, когда навстречу бежал сияющий Веснушка, для того, чтобы повалиться на колени и причитать: «Ты вернулась»! Сдерживала слезы радости, когда Виланд прижимая меня к своей груди, отчитывала за осунувшийся вид. Предупрежденные гонцом Сатанал, они ждали меня, моего возвращения, и от этого на душе становилось легче.
Оставив сопровождающих за порогом, я закрылась в овальной комнате. Престол полыхнул при моем появлении, наверно радовался. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. Я пробежалась рукой по его гладкой поверхности, чувствуя родство, единство и спокойствие. Камень лечил истерзанную душу, напоминая, что я не одинока, и никогда не буду таковой. Пока разворачивала осколок, сияние престола нарастало, а кусочек — все больше набирал температуру.
У меня не было идей о том, как нужно их соединять, что для этого делать. Я помнила рассказ Ардены, насколько сложным был процесс разделения, и верила, что в этом он не приврал, в отличие от остального. Но мне почему-то казалось, что слияние будет простым. Что достаточно прикоснуться, и все встанет на свои места.
Избавив осколок от «одежд», я поразилась его непроницаемости. Его вид, бурлящие внутри тени совершенно не соответствовали кристальной прозрачности престола. Как черное и белое, как добро и зло, они казались диаметральными противоположностями. Вроде бы далекими, но в реальности настолько тесно связанными, что их существование по отдельности просто невозможно.
Обойдя вокруг постамента, скользя ладонью по каменному ребру, я погладила неровный край скола.
— Я выполнила обещание, — прошептала для себя свое первое обещание Хранительницы. — Вернула его. — И приложила осколок к престолу.
Столп яркого света ослепил меня. Я зажмурилась, чтобы вернуть ориентацию в пространстве, и взорвалась. Мгновенно, за долю секунды, став совершенно пустой.
Глава 47
Боль потери. Опустошение. Абсолютное опустошение без какой-либо возможности вернуть ошеломило меня. Раздавило. Ощущение беспомощности вгрызлось в душу, проедая в ней дыру гигантских размеров. Еще никогда я не чувствовала себя настолько обездоленной, настолько ничтожной. Абсурдность произошедшего издевательским хохотом звучала в голове, постоянно повторяя — имея столь многое, в одночасье потерять все?! Невыносимо!
Меня захлестнул шквал эмоций, от неверия до ненависти, от страха до желания удушить. Придавленная им, я сползла на пол и, обхватив себя руками, в безнадежной попытке удержать, прошептала:
— Почему?
Я прислушивалась к себе, ища хоть толику, мизерную частицу сущности, и не находила. Казалось, что меня выпотрошили, выдернули все органы, один за другим, оставив ненужную оболочку доживать последние часы.
А это больно! До безумия больно! И эта боль агонизировала во мне, сотрясая тело дрожью.
— За что? — как крик души, надрывно от поселившейся в ней пустоты.
Каждая клеточка, ранее пропитанная силой, вопила от ярости, от страстного желания стать прежней.
— За что ты так со мной?
Я тоже кричала, вторя шторму, бушующему в груди, вопрошая:
— Почему?!
Я не понимала! Не хотела понимать! Отказывалась мириться, отрекаясь от правды!
— Что я сделала не так?! Когда?
Злость рвала меня на части, безжалостно прорываясь на поверхность, расталкивая все остальные чувства, отправляя разум за грань постижения. Подхваченная ей, я вскочила на ноги, одержимая только одним желанием, разнести престол на части, растереть его в порошок за то, что он предал меня. Растоптал мое доверие, наслав иллюзию родства.
— Ты…
— Лаари? — голос Николая прорвался сквозь кровавую пелену, и я почувствовала…
Это! Тончайшей струйкой, скребуще-щекочущее рядом с сердцем, проходящее через меня. Сраженная, я схватилась за камень, и струя превратилась в поток. Он вторгался в грудь, вливался в тело для того, чтобы взорваться фонтаном и разлететься в разные стороны. Истекающая из камня сущность, поступала ко мне, но не задерживалась, а, проходя сквозь, устремлялась дальше. Я была лишь перевалочным пунктом для нее. Я стала порталом.
«У меня нет власти, нет силы, нет сущности. Я только портал, а не источник, и без меня двери закроются», — слова Арел вспыли из глубин памяти, гася яростное пламя, оставляя от него лишь тлеющие угли сожалений.
— Да? — я развернулась к мужчине, и печальная улыбка коснулась губ.
Вот теперь я стопроцентная Хранительница. Отдающая, но лишенная. Одаренная, но неспособная воспользоваться.
— Ты долго. — извиняясь за вторжение.
— Разве? — я не заметила, как пролетело время, для меня промелькнуло лишь пару секунд.
— Все хорошо?
— Да, — горько усмехнулась. — Все отлично. Все так, как должно быть.
Говоря, я прислушивалась к себе, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. Такие странные! Неоднозначные! Сущность вроде бы есть в тебе, и отсутствует в то же время. И да, и нет сразу, неестественно как-то.
Я попробовала коснуться Коли, хотелось проверить, могу ли я еще что-нибудь, или нет? Удалось почувствовать его, но не так как раньше. Это было простым прикосновением невидимой руки, иллюзией, воображаемым актом, но не влиянием. Я больше не могла воздействовать на других. Хотя нет, могла, но только отдавая и питая — ежеминутно наполняя их сущностью.
