А третий-то, а третий то,
Наверно, всех умней:
Без шляпы, и с мамой треплется,
(А ведь хотел бы с ней!)
А тот, что в канотье, тот самый, -
Тот, что с иронией в глазах, -
Глядит на девочкину маму,
На блики в рыжих волосах…
Жаль, что он, уже почти мужчина,
Но для этой прекрасной дамы — всё-таки
недостаточно стар…
А в центре всей картины
Танцует Ренуар.
Танцует и танцует, с ухмылкою танцует,
На лоб сдинув чёрную шляпу,
так медленно танцует…
Он с грацией испанца
Готов хоть до зари,
(о, до зари!)
К нему прижалась в танце
мадам Самари,
Танцует, резко дышит
(уж чуть не сотню лет…)
Постойте, он ещё напишет
Тот самый, с веером, портрет!
Нет, это вам не танцы:
У рампы она улыбнётся огням,
И розовые пальцы
Вас приберут к рукам!
И сообразно теме
Откроется секрет:
Что кто-то придумал время, а —
Его в искусстве нет!
И не было, и нет:
Ведь вот она, всё та же:
Вся — в рост — навстречу вам,
И запах этой блажи
Вас приберёт к рукам!
И сообразно теме
Откроется секрет:
Что выдумано время, а —
Его на свете нет!
Хоть многое переменится,
Но вот она, она…
Бал — на Галетной Мельнице.
В музее — тишина.
37.
МАСЛЕННИЦА
…Когда сквозь март из церкви серой
не подымая головы
кустодиевская Венера
под звон купеческой Москвы
по переулкам, по Ордынке
плывёт на волнах шушунов
и вьются синие тропинки
под красным блеском каблучков
а снег зеленовато-алый
звенит весёлостью густой —
люблю языческий и шалый
московских масленниц настой…
38.
САРАФАНЫ
В музейном свете слабом,
За рамой, как в окне,
Малявинские бабы
Алеют на стене.
Миткалю или ситцу?
И радуга-лисица —
Платками по плечам!
Пылают сарафаны,
Трещат по швам —
На медных самоварах
Не место рукавам!
Цветы на бумазее
Орут, горят —
Служители музея —
В набат, в набат!
Так и живём в пожаре —
Художник — чёрту брат:
Аскетов поизжарим,
Ханжи сгорят!
Уллю! Малюй, Малявин,
Отчаянный маляр,
На свадьбу, на Маланьину,
