За полвека

Гейне в горы грозился,-

ну а я уж сбегу

Под изодранный тент на морском берегу.

1965 г.

43.

Костры у моря — цветы бессонных.

Со струн гитарных плывёт цыганщина,

Над старым портом, по волнам тёплым,

Над тесной грудой причалов тёмных,

Всё время что-то переиначивая…

Девчонка палкой в огне мешает,

А над кострами прожектор шарит,

Но мягко светятся, с ним не споря,

Сквозь синий конус костры у моря.

В забывшем шёпот моторном мире

Дал берег место наивной лире,

И раздробился вновь пожар истории

На одинокие костры у моря…

Костры у моря с их тихим дымом,

Опять цыганским несёт интимом,

И никуда теперь не деваться

От звёзд, спустившихся до акаций,

От шума листьев по камню лестниц,

От звуков низких чуть слышной песни,

От полушёпота в разговоре,

От неизбежных костров у моря.

44.

А меня никто не провожает.

Только там, как лик святой бледна,

На платформе женщина чужая

В раме ослеплённого окна.

Вниз прямые волосы пролиты,

А за ними солнце, словно нимб.

То чужие боги ждут молитвы,

Но не время поклоняться им.

Длинноглазая, не жди моленья,

Лик иконный, не гляди в стекло —

Ждал я в нём не твоего явленья,

Только чуда не произошло.

45.

ГОЛОСА ДВУХ БАЗАРОВ

ЕРЕВАН:

'Салаты-шпинаты, чеснок и киндза,

Берите, чего пожелают глаза!

Хватайте петрушку, укроп и рейхан:

Баран без приправы — совсем не баран!

Скорее открой мне окошко, мой свет,

Я дам тебе лучший на свете букет!

Что розы-мимозы, зачем нам бульвар?

Нет в городе места важней, чем базар!

На свете прекраснее зелени нет,

Кто ею торгует, живёт двести лет,

А если умру, положите мне в гроб

Рейхан и петрушку, киндзу и укроп!'

РИМ:

Ночная ярмарка в Трастевере,

и мостовые, как паркеты…

'Синьор, кто может жить на севере?

Синьор, отведайте поркетты!'

Поркетта разлеглась кокетливо,

и хоть оскал её коварен, но —

Она свинья Она приветлива.

Она на вертеле зажарена…

46.

КОЛХИДА

В причудливых сумерках чёрным рисунком

Нависли третичные сосны Пицунды.

Им столько веков, что в сравнении с ними

Медея — совсем современное имя!

Курортники шумно уходят на ужин,

И море пустеет — пусть им будет хуже:

Да чёрта ль им в том, что для дерзостной кражи

'Арго' швартовался у этого пляжа,

Что эти же сосны глядели, балдея,

На ту, что была твоей тёзкой, Медея!

А ты, кахетинка, скажи мне, какими

Судьбами — такое античное имя?

Его мои дальние предки слыхали,

Да буйволы те, что когда-то пахали

Кирпичную почву под зубы дракона,

Огонь выдыхая на панцирь Язона.

Вон этого древнего пламени блёстка —

От низкой луны водяная полоска,

Да только вот мне золотого руна —