— Ничего, — пробормотал про себя командир стражи, — завтра здесь будет отряд береговой охраны, посмотрим, как вы запоёте. Небось, пять сотен воинов против жалкой сотни поможет правильно понять приказ наместника.
День пути до города прошёл спокойно, Пхата попытался разговорить стражников, но безуспешно. В город входили на закате, бывалые стрелки обсуждали здания, ливневые канавы вдоль улиц. Удивлялись, когда встречали ступеньки поперёк всей улицы, хотя и знали, что коней и буйволов аборигены не знают, а повозки не используют. Все грузы перевозят в тюках. На ночь уральцев устроили в здании, похожем на постоялый двор, за каменной стеной, вдоль которой выстроились местные стражники. Еды не дали, но стрелки и не ждали милости от хозяев, привычно достали сухой паёк. Убедившись, что до утра ничего не изменится, Пхата поговорил по рации с оставшимися на берегу коллегами. Носимые рации давно вошли в обязательный комплект вооружения разведчиков, весили они не так и много, всего килограмм.
Утром, те же стражники вызвали одного Пхату с собой, объяснив, что их ждёт местный начальник. Немного нервничая, сотник взял свиток пергамента, запечатанный свинцовой печатью, где разноцветным шрифтом от имени графа шли предложения о сотрудничестве. Одновременно сообщалось, что Пхата полномочный представитель графства в империи Инки. Стражник жестами приказал оставить всё оружие на месте, Пхата послушно снял с пояса кинжал, поставил у стены ружьё. Оба его револьвера, специально для таких случаев, были разукрашены золотым тиснением с накладками на рукоятке из слоновой кости, богато оформлены и прикреплены так, чтобы их можно было принять за украшения. Это придумал сам сотник, пару раз, столкнувшийся с подобными требованиями, сам не поможешь себе, никто не поможет. Стражник не нашёл ничего, похожего на оружие и повел сотника за собой.
В небольшой комнате уральца ожидал сухощавый абориген, лет сорока на вид, в окружении четырёх стражников. Пхата понял, что этот мелкий чиновник ничего не решает, но сделал вид, что поверил в его полномочия и с поклоном подал тому свиток пергамента. Выслушав объяснения о содержании письма, клерк небрежно распечатал его, разглядывая разноцветный шрифт. Пхата добросовестно трижды повторил, что они прибыли с миром, торговать и дружить. Уральцы хорошие люди, через фразу повторял сотник, чувствуя недоверие к себе. Задумчиво глядя в окно, чиновник подал короткую команду и двое стоящих за спиной сотника стражников завернули ему руки назад, быстро обматывая кисти верёвкой.
Скинуть неумех со своих плеч лучшему рукопашнику выпуска военного училища не составило труда, он отпрыгнул к стене, выкрикивая в лицо клерку фразы о мире и торговле. Тот даже не повернулся, продолжая что-то рассматривать в окне. А к Пхате направились ещё четверо стражников с недвусмысленными намерениями. Больше проявлять милосердие уралец не пытался, своя шкура дороже любого аборигена. Он разрядил в стражу барабан одного револьвера, быстро сменил патроны, глядя на остолбеневшего чиновника. Застрелил ещё трёх прибежавших на шум стражников и повёл чиновника обратно, к своим парням. Тот пытался упираться, но пара пинков под зад вывела его из задумчивости.
Пока сотня собиралась отступать, по рации сообщили с побережья, что на них явно нападает полутысячный отряд аборигенов. Сомнений в намерениях местных властей не оставалось. Их действия развязывали руки бойцам, давно не бывавшим в серьёзной переделке. Пхата прикинул возможности и согласовал действия. В результате последовавших после этого разговора непродолжительных схваток, его сотня начисто ограбила дворец наместника и жилища половины богачей Лимы, включая жрецов. Заночевали стрелки во дворце наместника, не упустив возможности скрасить ночлег тесным общением с наиболее симпатичными женщинами, что попались по пути. К удивлению уральцев, кроме золотых изделий в хранилище стояли мешки с коричневыми зёрнами. Наутро, нагрузив трофеи, в том числе и мешки с зёрнами, на аборигенов, не успевших скрыться, сотня Пхаты направилась обратно, на побережье.
Встретили их перебиравшие трофеи воины второй сотни, да почти пять сотен пленников, смирно сидевших в отдалении. В результате скоротечных сражений никто из уральцев не пострадал, но, уплывать с пустыми руками не хотелось. Болтаться посреди океана целый месяц, чтобы привезти тонну золотых фигурок да пять мешков непонятных зёрен, их просто засмеют все коллеги, и будут правы. Посовещавшись, сотники пришли к логичной мысли, если золотые фигурки делают, значит, золото где-то добывают. Осталось узнать, где.
В допросах чиновника и нескольких командиров береговой охраны, весьма похожих на пытки, удалось узнать, что золото добывают в горах, в пяти днях пути. Чиновник и один из охранников знали туда дорогу. Они же сообщили, что новый отряд великого Инки придёт через восемь дней, не раньше. Даже предполагая, что они врут, шансы добраться до золотого рудника вполне реальны. Так решили сотники, поменявшись ролями. Сотня Пхаты осталась на берегу, выстроив с помощью пленников неплохое укрепление, а сотня Митабха быстрым маршем отправилась за золотом. Связь решили поддерживать каждые два часа, уж такой срок они продержатся против любой армии.
Похода уральцев за золотом не ожидал никто из аборигенов, даже те, кто знал о нападении на Лиму. Легко сбивая заслоны стражников на пути, уже через четыре дня пути парни достигли золотых копей, где заканчивалась погрузка добычи на лам. Готовый к путешествию караван из сорока вьючных животных оставалось лишь направить в нужную сторону, что уральцы и сделали с помощью проводников. Они бы легко ушли с весомой добычей, да любопытный Митабх поинтересовался, за сколько дней эта добыча. Узнав, что за неделю, он решил задержаться на такой же срок. Получив по радио ответ, что на побережье всё спокойно, уральцы с помощью револьвера и доброго слова резко повысили выработку благородного металла. Все аборигены, от рабочих до чиновника, пришедшего с уральцами из Лимы, принялись работать весь световой день. Норма была объявлена заранее, чтобы заинтересовать в повышении добычи.
За неделю ударного труда добыли вдвое больше, чем собирались отвезти на ламах. Пришлось задействовать часть аборигенов для переноски груза к морю. Как раз в это время сотня Пхаты сообщила о приближении небольшого войска, не более двух тысяч. Ничего страшного, решили для себя уральцы, но, задерживаться не стали. Лучшее враг хорошего, как говорил тренер рукопашного боя в училище. Возвращались уральцы медленнее, целых шесть дней, за которые первая сотня наголову разгромила присланный аборигенами отряд. В ожидании груза с золотом, Пхата ещё раз навестил город, где обнаружил двести килограммов огромных изумрудов, да ещё немного благородного металла.
Отплыли уральцы только после того, как убедились, что их слова о мирных намерениях услышали все пленники. Им трижды повторил чиновник из Лимы, что он начал необоснованное нападение на уральцев. Оставив пленников на берегу, пароходы быстро растаяли вдали, увозя с собой нескольких чиновников, да два десятка девиц, просивших забрать их с собой. Это лично уточняли у каждой оба сотника, к тому времени неплохо разбиравшие речь аборигенов. Им, как нормальным командирам, ни к чему были бабы на корабле, да ещё молодые и красивые. Но, плачущие девушки убедили, что их казнят за связь с уральцами, сердце не камень, пришлось взять с собой. Ещё уплыли три рыбацких семьи в полном составе, по той же причине.
Мешки с зёрнами оказались обычным какао, до того времени попадавшим в руки уральских колонистов в Новоземье крайне редко. Первые деревца какао через несколько месяцев добавились к плантациям гевеи, давно выращиваемой на территории графства. Кроме гевеи, в графстве неплохо росли эвкалипты, осушая болотистую местность, избавляясь от малярийных комаров. Олег не спешил с увеличением посевных площадей, предпочитая расселять молодёжь из перенаселённых местностей в Магадан, Новоземье, южную Африку, тихоокеанские острова. Оказалось, что подавляющее количество островов необитаемы, даже остров Пасхи встретил уральцев густыми джунглями, не видевшим топора. Эта колонизаторская лихорадка охватила не только графство, за двадцать лет почти миллион северян перебрался в необитаемые земли и острова. Они расселялись семьями и целыми родами, занимая плантации в новоземской пампе, южноафриканском буше. Либо договаривались о передаче в пользование рода островов. Единственным условием при переселении власти ставили сохранение уральской веры и строительство школ, учебниками переселенцы снабжались бесплатно.
Через полгода, после зимних штормов, обе сотни Митабха и Пхаты вернулись на прежнее место высадки. На этот раз с ними возвращались все увезённые чиновники, овладевшие уральским языком и письменностью. С воинами прибыл официальный посол графства к великому Инке, с верительными грамотами и подарками. Пока чиновники разбирались со своими коллегами, уральцы разбили лагерь у места высадки, занялись торговлей. На этот раз чиновники великого Инки, встретившие чужаков на берегу, прислушались к своим коллегам, побывавшим в плену, либо получили соответствующие указания. Не прошло и недели, как посол получил разрешение отправиться к великому Инке на аудиенцию. Посол,
