епископ Даремский, и, возможно, по наущению Ричарда, Губерт Солсбери; но кардинал д'Ананьи остался непоколебимым и ратифицировал его избрание, которое было конфирмировано папой Климентом III в марте следующего года. «После чего всяк возвратился в свои пределы, славя великодушие и великолепие короля».
Ричард оставил Кентербери, полагая, что он уладил споры и достиг мира и согласия в своем островном королевстве. 5 декабря он окончательно утвердил избрание своего брата Джеффри. Доброй воле, выказанной королем, никак не помешали три тысячи фунтов стерлингов, врученные удовлетворенным братом. Итак, открывалась дорога на Дувр, в гавани которого уже стояли многочисленные суда, построенные или приобретенные им в других английских портах во время подготовки к великому переходу.
Было 11 декабря, канун Дня святой Люсии, когда сам он взошел на палубу судна. Ричард намеревался провести какое-то время в Кале, во Франции. Его радостно принял Филипп, граф Фландрский, и сопроводил до Нормандии. Примерно тогда же пришла весть о смерти Гийома, короля Сицилии, графа Апулии и князя Капуи, женатого на сестре Ричарда Иоанне. Ричард некогда сопровождал сестру во время ее путешествия по югу Франции, когда она направлялась на встречу со своим женихом. Гийом умер в Палермо, не оставив наследника. Он словно предвидел это, ибо загодя, несколько лет назад, назначил наследницей свою юную тетю Констанцию, дочь Рожера II Сицилийского, которая стала женой Генриха, сына германского императора Фридриха Барбароссы. Это решение имело долговременные последствия для будущего как Сицилии, так и Империи. Но Танкред Леччийский, родившийся вне законного брака и приходившийся племянником королю Гийому, нарушил клятву, принесенную им в свое время Констанции, и объявил о своих притязаниях на Сицилийское королевство. Ричард должен был посетить остров на пути в Иерусалим, что оказалось на руку его сестре Иоанне.
Между тем приближалось Рождество. Ричарду надо было созывать свой первый коронный Королевский суд в Бюре, в Нормандии. Он и созвал его со всей приличествующей торжественностью.
Через несколько дней Ричард повстречался с королем Франции, чтобы обговорить подробности предстоящего отправления. Источники сообщают, что встреча имела место в Ге-де-Сен-Реми, по-видимому, 30 декабря; утверждение же договора датируется 13 января. Ге-де-Сен-Реми (или «Брод святого Ремигия») расположен как раз посередине между Дрё и Нонанкуром, и похоже, что между двумя указанными датами Ричард проводил время в Вернёй-сюр-Авр. Как бы то ни было, два короля заключили договор, скрепив его должным образом печатями, и поклялись содействовать друг другу и хранить верность взаимным обязательствам касательно жизни, здоровья и владений друг друга. Кроме того, они поклялись действовать в союзе при любом нападении на город Руан во владениях английского короля или на город Париж в домене короля Франции. Возможно, этот документ принадлежит к числу самых первых свидетельств возрастающего значения Парижа для французского королевства. Можно не сомневаться, что Филипп Август чувствовал, что Париж превращается в столицу — каковое понятие его предшественникам на французском троне было неведомым и чуждым, да и на протяжении последующего столетия ничуть не утвердилось. Это представление укоренится в будущем, когда за него ухватится Филипп Красивый: именно при нем Париж — город, который его предок и тезка вымостил брусчаткой и обнес высокими стенами, изменив весь архитектурный план и устроив Торговые ряды, и на правом берегу которого возвел башню Лувра (открытую вновь нашим двадцатым веком), город, в котором этот Филипп подолгу и охотно жил, — станет местом пребывания парламента и Генеральных штатов, подобно тому, как при Филиппе Августе, в первые годы XIII века, он стал университетским городом.
Итак, оба короля поклялись использовать свои военные силы для обороны главных городов, нормандского и французского. Вслед за королями в том же присягнули графы и бароны, обязавшиеся также не воевать друг против друга на то долгое время, пока будет продолжаться крестовый поход. Архиепископы и епископы, в свою очередь, обязались карать отлучением от Церкви тех, кто посмеет нарушить эту клятву и этот договор о мире. Еще одна статья предусматривала, что в случае если кто-то из двух королей умрет во время экспедиции, переживший его король обратит деньги и людей усопшего на исполнение служения Божия. Наконец, согласно этим договоренностям, если ни тот, ни другой короли не успеют к назначенному сроку, то есть к 1 апреля, то они откладывают встречу и обязуются прибыть в Везеле ко Дню святого Иоанна Крестителя (24 июня).
Все это было предпринято ради мира и согласия между двумя великими державами Запада, решившимися оказать помощь Святой земле. Однако всего не предусмотришь: 15 марта умерла королева Франции Изабелла Геннегауская. Белокурая хрупкая королева произвела на свет двух близнецов, но ни младенцы, ни мать не выжили. Всех троих погребли в Сен-Дени, где уже в наше время нашли посмертную маску двадцатилетней королевы. Оттиск не сообщил ничего существенного о принцессе, числившей среди своих предков Капета, кроме представления о ее пленительной белокурости и слабом здоровье. Это событие, однако, не задержало начало похода.
В феврале Ричарда посетили королева Алиенора и Аделаида, сестра короля Франции. Их сопровождали епископы королевства Английского, а также братья короля — Джон и Джеффри. Король подтвердил звание и полномочия канцлера, которыми он наделил Уильяма Лонгчампа, епископа Илийского; его же он избрал своим юстициарием для Англии, тогда как Гуго, епископу Даремскому, поручалось исполнение тех же обязанностей разъездного юстициария по течению рек Хамбер, Уз и Трент, вплоть до верховий Кингстон на Халле, то есть до земель короля Шотландии. От своих братьев король потребовал клятвы не возвращаться в Англию в течение ближайших трех лет без его ведома и позволения. (Впоследствии, однако, Алиенора под давлением обстоятельств будет вынуждена разрешить Джону вернуться на остров.) Впечатляет число привилегий, которые Ричард предоставил монастырям в своих доменах: 3 февраля он побывал в аббатстве Спаса в Ла-Реоль, 7 марта в аббатстве Благодати Божией в Сен-Жан-д'Анжели, а накануне отправления в Святую землю посетил Монтьернёф. Тогда же он основал в Тальмонде монастырь Места Божия и монастырь Святого Андрея Гурфэйльского в Фонтене. Традиционные дары перед крестовым походом вошли в обычай, а такими обычаями он не пренебрегал.
Пребывание Ричарда во Франции, где он усиленно готовился к приближающемуся отплытию, омрачилось очередной дурной новостью, пришедшей в марте 1190 года. За несколько дней до Вербного воскресенья евреи Йорка, страшась избиений, решили укрыться от преследователей в городской башне. Простонародье ненавидело евреев, которые, будучи по большей части ростовщиками, давали под заклад взаймы, так что со временем почти все обыватели оказывались их должниками, особенно в городах, где скапливалось множество бедного и впавшего в нужду люда. Муниципальные власти угрожали взять башню приступом, и укрывшиеся евреи совершили массовое самоубийство, разведя огонь в своем убежище. Тем временем некоторые горожане разграбили еврейские дома, намереваясь сжечь свои долговые расписки и вообще записи о долгах. Уильям Лонгчамп приказал арестовать представителей городских властей и разыскать инициаторов погромов. Это стало одним из первых его деяний на посту юстициария.
Король Англии между тем предпринял очередную карательную экспедицию в Гасконь, откуда пришли вести о новых разбойничьих вылазках неуемных басков против паломников, шедших на поклонение в Сантьяго-де-Компостела. К тому времени за басками уже прочно закрепилась дурная слава неисправимых злодеев: автор «Путеводителя паломника Святого Иакова» Эмери Пико среди прочего повторяет прежние и расточает новые инвективы против хищных и лживых басков: «Народ этот варварский, отличный от всех народов и по обычаям, и по природе, исполненный злобы, окрасом черный, ликом безобразный, распутный, извращенный, коварный, неверный, порочный, сластолюбивый, пьянствующий» — перечисление еще далеко не закончено! — «искушенный во всяческом насилии, свирепый и по-звериному дикий, нечестный, жестокий и сварливый, неспособный ни к какому доброму чувству, носитель всех пороков и всякой неправды… За одно су наваррец или баск убьет француза не задумываясь». Разделял ли Ричард столь мрачные воззрения? Во всяком случае, на этот раз он действовал стремительно. Один из атаманов шаек, нападавших на пилигримов, Гийом де Шизи, был схвачен после осады замка, из которого он совершал набеги, и повешен «высоко и коротко»[32].
После этого король вернулся в Шинон, дабы отдать последние распоряжения перед отплытием.
