виконт Седжемур. Такое длинное, что можно язык сломать. И звучит так величаво! Аугустус наводит меня на мысль о римском императоре, — наверное, вас назвали в его честь? Неудивительно, что вы так задаетесь!
Седж промолчал. Он понимал, что Джорджи нарочно дразнит его, и вовсе не собирался ей отвечать. Если он сделает вид, что ее насмешливые выпады нисколько не задевают его, она, быть может, перестанет издеваться над ним.
Джорджи помахала в воздухе визитной карточкой.
— Думаю, я буду называть вас… Гас! Это уменьшительное от Аугустуса и звучит, по-моему, очень мило. Вы так не считаете? — Ее веснушчатое лицо расплылось в улыбке, а на щеках появились ямочки. — Ваши адреса тоже впечатляют, Гас. Номер тридцать три, Брук-стрит, Лондон, если не ошибаюсь, это самый фешенебельный район столицы, и поместье «Дубовая Роща», Черфилд, Чиппин Содбари, графство Голчестершир. Сколько громких слов!
— Вы дерзите мне, мисс Картерет, но я предпочитаю пропускать мимо ушей ваши колкости, — сухо проговорил Седж. — Позвольте только заметить, что ваше поведение не делает чести вам самой. Я задаюсь вопросом, куда смотрят ваши родители и почему они не займутся вашим воспитанием?
— О, наконец-то, Гас! Наконец-то вы проявили хоть каплю любопытства! Хотите знать все подробности моей истории? Хотите знать, почему я предприняла это путешествие одна, если не считать моего конюха и собаки?
— У меня нет никакого желания узнавать что-либо о вас, мисс Картерет. С меня достаточно, что я вынужден терпеть ваше общество. Мне невыносимо скучно с вами.
— Скучно? — Джорджи рассмеялась. — О, Гас, я прекрасно знаю, что вам не скучно со мной. И вы сами тоже это знаете. Я раздражаю вас, действую вам на нервы, привожу вас в бешенство, но все эти эмоции не имеют ничего общего со скукой. Вам просто некогда скучать — ведь вам все время приходится парировать мои выпады. Напротив, вы бы изнывали от тоски, лежа целыми днями в постели, если бы я время от времени не щекотала вам нервы. Ну, а если вы в самом деле не хотите слушать мою историю, то давайте поговорим о чем-нибудь другом — только вот о чем?
— Я не хочу говорить с вами о чем бы то ни было, — упрямо заявил Седж. — Да я, по правде сказать, сомневаюсь, что у нас с вами найдутся общие темы для разговора.
— Ладно, если вы хотите отдохнуть, тогда я скоро уйду, — ответила Джорджи, ничуть не обидевшись. — Все дело в том, что я должна разыгрывать роль любящей супруги — миссис Торп может заподозрить что-то неладное, если я буду проводить мало времени с вами. Если хотите знать, она сама послала меня к вам. Я хотела остаться на кухне и помочь ей приготовить ужин, но она сказала: «Идите к вашему бедному мужу, дорогая. Он сейчас нуждается в вас. Бедняга, наверное, изнемогает от боли. А я уж как-нибудь управлюсь со своими кастрюлями».
Эти последние слова Джорджи произнесла на наречии простолюдинов, на котором говорили Торпы. Имитация была настолько точной, что Седж с трудом удержался от смеха. Он уже начинал заражаться ее веселостью и не мог не признать, что общество Джорджи скрашивало скуку этих долгих часов вынужденного бездействия. Без нее им бы уже овладела хандра. Однако он вовсе не собирался доверить этой девчонке, у которой неизвестно что на уме. Слишком многие женщины пытались женить его на себе, поэтому женский пол не пользовался особым доверием у Седжа.
— Вы говорили что-то о женщинах, которые прибегали ко всяким уловкам, чтобы вынудить вас жениться на них, — сказала Джорджи, словно уловив ход его мыслей. — Меня это ужасно заинтриговало, Гас. Интересно, а почему они это делали? Может, они считали вас очень привлекательным мужчиной? — Она окинула его оценивающим взглядом, склонив голову набок. Пожав плечами, продолжала: — Что ж, я вполне допускаю, что некоторые женщины видят в вас свой идеал красоты. Мне, правда, всегда нравились темноволосые смуглые мужчины, но, как говорится, о вкусах не спорят. Меня удивляет другое: неужели, зная ваш характер, нормальная женщина может пожелать связать свою жизнь с вами? Но они, наверное, не знали, что вы из себя представляете на самом деле. Так к каким же трюкам прибегали эти женщины?
— Хотите перенять у них опыт? — Седж криво усмехнулся.
— Неужели вы всерьез подозреваете меня в этом, Гас? — спросила Джорджи, с невинностью ребенка заглядывая ему в глаза.
Седж оставил без ответа ее вопрос.
— Я был бы вам премного благодарен, если бы вы называли меня Седжемур и не выдумывали глупых уменьшительных имен, — церемонно проговорил он. — Я вовсе не желаю переходить с вами на дружескую ногу, мисс Картерет.
Его напыщенный тон вызвал у Джорджи новый взрыв смеха.
— О, Гас, вы все время меня смешите! Я за всю свою жизнь не смеялась столько, сколько смеюсь с вами. Вы так много о себе воображаете! Я еще никогда не встречала такой комичной личности, как вы. Вы сердитесь по каждому пустяку.
Она достала носовой платок и вытерла слезы, выступившие от смеха в уголках глаз, не обращая внимания на разгневанный взгляд виконта.
— Вы бы и святого вывели из себя! — процедил он сквозь зубы.
— Однако вы очень далеки от святости, Гас, так по крайней мере мне кажется. Думаю, вы много грешите и нередко нарушаете заповеди Божьи. Так что можете расценивать встречу со мной как что-то вроде испытания, которое Всевышний послал вам, чтобы вы могли очиститься от ваших грехов и умерить вашу гордыню.
— Прекратите ваши проповеди, мисс Картерет, и выйдите из этой комнаты. — Седж делал над собой нечеловеческие усилия, чтобы сохранять спокойствие. — Меня нисколько не интересуют ваши рассуждения на религиозные темы.
— Неужели вы не понимаете шуток, Гас? Я вовсе не читала вам проповедей, я просто пыталась немного вас развлечь. Вы воспринимаете все слишком серьезно, вот в чем ваша беда.
Джорджи хитро улыбнулась. Приблизившись к постели, она чмокнула виконта в лоб и танцующей походкой направилась к двери. Седж бы с удовольствием запустил в нее чем-нибудь, но под рукой ничего не оказалось. Если бы только он мог встать с постели, он бы показал этой несносной девчонке, кто из них двоих сильнее. Седж никогда в жизни не поднимал руку на женщину, но с Джорджаной он бы не побоялся этого сделать.
Испепеляя взглядом дверь, за которой скрылась Джорджи, Седж задыхался от бессильной ярости. Он не должен был показывать ей своего раздражения, ведь она того и добивалась. В следующий раз он будет вести себя так, словно ее шутки ни в коей мере не затрагивают его самолюбия.
Он вдруг вспомнил о том, что собирался послать конюха Джорджаны в поместье барона Лефтриджа. Это совершенно вылетело у него из головы, пока он перебрасывался колкостями с мисс Картерет. А ведь друзья уже могли выслать кого-нибудь на поиски — его ждали в поместье позавчера. Какой позор, если его найдут здесь, в обществе этой рыжеволосой девчонки! Он должен немедленно уведомить барона Лефтриджа о том, что был вынужден задержаться. Он также отправит с конюхом небольшое послание к себе домой, чтобы сообщить прислуге о том, что с ним случилось, и попросить прислать экипаж. Седж поморщился при мысли, что сможет уехать отсюда не раньше, чем через неделю, а потом ему еще долго придется лежать в постели у себя дома, изнывая от скуки.
Его камердинер Уилкинс уже должен был приехать в поместье Лефтриджа вместе с его багажом. Но, наверное, все-таки лучше не вызывать его сюда сейчас. Слуги много болтают, даже самые верные. Ему вовсе не улыбалось, чтобы Уилкинс узнал о том, что он живет в этом коттедже вместе с Джорджаной Картерет. Конечно, он очень нуждался в услугах своего камердинера, тем более сейчас, когда был практически беспомощен, но ради своей репутации он пойдет на эту жертву.
Седж глубоко вздохнул. В какой же идиотской ситуации он оказался! — причем виноват во всем был он сам. Зачем, спрашивается, он пытался обогнать Джорджану на этом чертовом холме? Уже в который раз он бранил себя за это. Правда, нет никакого смысла сожалеть о том, чего уже не поправишь. Придя к этому заключению, Седж закрыл глаза и попытался направить свои мысли в более приятное русло.
Он думал о Дайане Карстэре — белокурой Дайане, этой невероятно красивой, обворожительной женщине с безукоризненными чертами лица и манерами королевы. Эта молодая вдова была как раз в его вкусе. Он долго добивался ее расположения — во время их первых встреч Дайана не уделяла ему никакого
