что вы оправились после вчерашнего нападения демона, и вижу, что не только оправились, но вполне способны себя защитить. Айви не переоценила ваше искусство, и я должен принести ей свои извинения.
Слабо улыбнувшись, я отодвинула сахар. Приятно иногда для разнообразия услышать комплимент, но неживые вампиры не смущаются. Он был молодой, сладкоречивый, очень опытный мастер-вампир, и я видела, как расширяются у него ноздри, когда он вдыхает смешавшиеся запахи — мой и Айви.
Вампир встряхнул головой — очень по-человечески.
— У этой женщины непревзойденная сила воли, — сказал он, и я поняла, что он говорит о том, как Айви преодолевает инстинктивную потребность меня укусить. Это нелегко, пока мы живем с ней вместе вот так.
— Вы мне будете рассказывать, — согласилась я, и все благоговение от факта, что сам Ринн Кормель сидит у меня на кухне, смыло волной страха, что придется сейчас драться за свою жизнь. — Я думаю, она мной себя испытывает.
Ринн Кормель оторвал взгляд от Рыбки и посмотрел на меня:
— Полагаете?
Его вопросительный тон заставил меня занервничать; я видела, как он реконструирует нашу с Айви совместную жизнь. Я выпрямилась, шевельнув кофейной чашкой.
— Так чем я могу быть вам полезна, мистер Кормель?
— Ринн, если можно, — попросил он, блеснув своей знаменитой улыбкой — одной из тех, что спасли свободный мир. — Я думаю, что после всего этого можем называть друг друга на «ты».
— Хорошо, Ринн, — сказала я, чувствуя, как это необычно. Отпив еще кофе, я поглядела на него поверх чашки. Если бы я не знала, что он уже мертв, никогда бы не догадалась, что он перестал жить. — Не пойми меня неверно, но почему для тебя небезразлично, все ли у меня
Он улыбнулся шире.
— Ты входишь в мою камарилью, а я к своим обязанностям отношусь серьезно.
Вдруг я пожалела, что Дженкса здесь нет. Страх плеснул волной, и меня вдруг очень заинтересовало, где это мой пейнтбольный пистолет. Ринн неживой, но сонное зелье его свалит, как любого другого.
— Я не дам тебе меня кусать, — сказала я с явной угрозой в голосе и заставила себя выпить еще глоток кофе. Вроде бы от горького запаха стало лучше.
То, что мой страх на него действует, он сумел бы скрыть совсем, если бы зрачки чуть-чуть не расширились. Это произвело на меня впечатление.
— Я здесь не для того, чтобы кусать тебя, — ответил он, отодвигаясь от меня со стулом примерно на дюйм. — Моя цель — чтобы никто другой этого не сделал.
Глядя на него подозрительно, я села ровно, а не ногу на ногу — на случай, если придется действовать. Он Алу сказал, что я принадлежу ему. Пытался спасти меня от Ала в силуэтах обстоятельств.
— Но ты рассматриваешь меня как члена твоей камарильи, — возразила я. Хватило ума не говорить ему, что мне не нужна его защита. — Разве не всех из нее ты кусаешь?
Он несколько расслабился, подался вперед, отодвинул клавиатуру и положил локти на стол. Его переполнял свет, оживление, и я восхитилась, какой же у него живой и заинтересованный вид.
— Не знаю, у меня никогда не было камарильи, — объяснил он, не сводя с меня темных глаз. — И мне говорили, что я просто умилителен, когда рвусь ее создать. Политик не может ее иметь: мешает честной избирательной борьбе. — Он пожал плечами, оперся на спинку стула спиной — невероятно привлекательный, уверенный в себе, молодой. — И когда представился шанс не дать детям Пискари рассеяться, взять на себя его отлаженную и довольную камарилью и объявить права на тебя и Айви? — Он замолчал, оглядывая разгромленную кухню. — Это очень облегчило мое решение уйти в отставку.
У меня пересохло во рту.
Взгляд Кормеля вернулся ко мне.
— Я приехал сегодня проверить, что ты невредима — и вижу, что это так. Айви говорила, что ты способна себя защитить, но я воспринимал ее заверения как еще один способ не дать мне встретиться с тобой.
Я посмотрела в пустой коридор — картина начинала складываться.
— Значит, никто ее сегодня не нанимал.
Интонация была не вопросительная.
Вампир улыбнулся, положил ногу на ногу. Отлично он смотрелся у меня в кухне.
— Я рад, что Айви говорила мне правду. И под впечатлением тоже. У тебя больше укусов, чем показывает твоя кожа.
Опять мне стало неловко, но шею прикрывать я не собиралась. Это было бы приглашение смотреть.
— У тебя очень красивая кожа, — добавил он, и я ощутила, будто что-то проваливается у меня внутри, а потом — приступ покалывания.
Черт побери, подумала я, унимая эмоции. Кожа у меня — ей меньше года, и она скрывает бесхозный укус вампира — это как бифштекс, которым трясут перед мордой у волка. Если волк не накормлен до отвала — он бросится за мясом.
— Прошу прощения, — добавил он шелестящим гулким голосом. — Я не хотел тебя конфузить.
— Ты уверен, что не хочешь кофе? — спросила я и подошла к кофеварке, намеренно повернувшись к нему спиной. Да, я боюсь, но, если не буду этого открыто проявлять, он отступит.
— В Цинциннати я нахожусь из-за тебя, — сказал он. — Дети Пискари должны за свое благополучие благодарить тебя. Я думаю, тебе следует это знать.
Я крепко стиснула губы, охватила себя руками и обернулась к нему, готовая. Пустой треп кончился.
— Я слышал, что вы с Айви живете в этой церкви вместе, и знал, что она от тебя хочет. — У меня запылали щеки. — Если ты сумеешь спасти ее душу после первой смерти, — продолжал он, — это будет самый серьезный скачок в истории вампиров после их появления в прямом телеэфире.
А… вот как. Я не знала, что сказать. Вот этого я не ожидала.
Мастер улыбнулся:
— Отсутствие души — вот причина, по которой большинство вампиров не могут додержаться до тридцатилетней годовщины своей смерти. К тому времени все, кто любил их и давал им кровь, уже либо нежить, либо просто мертвы. Кровь же от того, кто не любит тебя — пища недостаточная, а без души неживому вампиру очень трудно бывает убедить своих доноров, что он их любит. Поэтому тяжело создать эмоциональную привязанность реальную, не напускную. — Он шевельнулся, и меня обдало запахом вампирского ладана. — Можно такое сделать, но требует массы тонкостей.
Почему-то я не думала, что у Ринна Кормеля есть такая проблема.
— Так что, если я смогу спасти душу Айви?.. — подсказала я. Мне не нравилось, к чему он клонит.
— Это позволит неживым создавать связи на уровне ауры с новыми людьми и вечно длить свое неживое существование.
Я прислонилась к столу и скрестила ноги. Отпивая кофе, подумала еще раз, вспомнила, как Айви вместе с кровью восприняла и часть моей ауры. Эта теория отлично согласовывалась с моей личной теорией, что неживому вампиру нужна иллюзия души или ауры, иначе мозг осознает, что он мертв, и выгонит вампира на солнце, чтобы погибнуть, — восстановив этим равновесие ума, тела и души.
— Прошу прощения, — сказала я, подумав, что от таких мыслей Папу Римского инфаркт бы хватил. — Не получится. Я не знаю, как спасти душу Айви после ее смерти. Просто не знаю.
Ринн Кормель оглядел рассыпанные травы, раздавленные на полу ногами, и меня бросило в жар от мысли, уж не знает ли он, что я экспериментировала со способами ввести жажду крови Айви в безопасные
