Он не мог противиться желанию. Оставалось только сдаться. Сдаться самому и заставить сдаться ее. Его руки скользнули по ее бедрам, потом оказались под ягодицами, он еще крепче прижал ее к себе и принялся ласкать ртом и языком, и его мужское естество, до боли изнемогающее от желания, зарывалось в нежность и мягкость ее тела.
Она не отшатнулась, не оттолкнула его. Она извивалась, прижатая к нему, и встречала стонами каждую попытку еще больше сблизиться с ней. Ее пальцы зарывались в его волосы.
— Гэвин, — послышался ее голос, прозвучавший как стон.
Он почти достиг пика наслаждения.
Он запрокинул ее голову и держал так долго в этом положении, что она смогла увидеть его улыбку и глаза, впивавшие ее красоту, и губы, жаждавшие прикосновения ее рта.
— Я знал, что в конце концов ты назовешь меня по имени. — Он произнес это так тихо и так хрипло, что и сам с трудом узнал свой голос, полный страсти.
Она ответила улыбкой, медленной чувственной улыбкой женщины, врасплох захваченной ощущениями собственного тела, дразнящей, возбуждающей улыбкой, говорящей: ласкай меня, целуй меня, люби меня.
Это была улыбка женщины, желавшей его.
— А меня называй Эванджелиной.
И тут ее рот завладел его ртом. Ее руки еще крепче обвились вокруг него, потом это объятие чуть ослабело, потому что она высвободила свои груди из сорочки и прижалась ими к его груди.
У нее перехватило дыхание, когда он потер ее сосок кончиками пальцев, нежно потягивая и дразня ее плоть. Он жаждал оказаться с ней обнаженным — кожа к коже. Черт бы побрал того, кто изобрел одежду! Он мог бы избавиться от нее за две секунды. Может быть! Где, черт возьми, край ее юбки? Он должен дотронуться до нее. Сейчас же! Черт бы побрал эту досадную путаницу из шелка и…
Она оторвалась от его губ:
— Почему ты остановился? Не останавливайся. Мне это нравится. Я…
— Я не останавливаюсь, — ответил он, и в его голосе таилось обещание. — Я собираюсь сделать кое-что получше, как только смогу пробраться под край этой чертовой…
— В летнем домике? — раздался излишне громкий женский голос, хорошо слышный сквозь тонкие стенки. — Ты уверена, что он внутри, матушка?
Черт, черт, черт! Он готов был убить эту девчонку Стентон.
Гэвин оставил попытки проникнуть под одежду мисс Пембертон и принялся оправлять ее юбки, насколько это было возможно.
— О нет, — выдохнула она. Глаза ее под тяжелыми веками теперь были широко открыты и выражали не страсть, а ужас. — Это Сьюзен.
— Знаю. Встань прямо и позволь мне оглядеть тебя.
Он склонил голову набок и пожал плечами.
— Ты выглядишь прекрасно. Ну, почти прекрасно. Конечно, волосы твои — это нечто, особенное, но в остальном ты восхитительна, как всегда. Я надеюсь, незаметно, что тебя соблазнили.
Теперь словно наступила очередь Сьюзен подать реплику, ее визгливый голос послышался еще ближе:
— Но я не хочу, чтобы, меня скомпрометировали сегодня. Я ведь говорила, что предпочитаю подождать до конца приема. К тому же Эванджелина говорит, что он ни за что на мне не женится.
— Ему придется это сделать, — послышался холодный голос леди Стентон. — А иначе его честь будет навсегда погублена.
— Ха, — прошептал он на ухо Эванджелине — Моя честь погибла давным-давно. Уже много лет мне не приходится думать о репутации. Ты… другое дело. Повернись-ка.
— Что?
— Быстро! Повернись!
Он попытался сделать из ее растрепанной гривы подобие нормального шиньона и закрепить это сооружение несколькими оставшимися, шпильками. И для первого опыта получилось не так уж плохо.
— А ну-ка, Сьюзен, войди туда! И поживее! Мы не можем тратить на это весь день. Я вернусь через пару минут, и как бы случайно войду, как только мне удастся заполучить еще одного свидетеля. Вон там мистер Тисдейл. Он вполне подойдет для этой цели. А ну, поспеши, пока Лайонкрофт не ушел. Бог знает, чем, он там занимается. И не позволяй ему и в самом деле растлить тебя!
Прежде чем Гэвин успел отпрыгнуть к другой стене комнаты, дверь летнего флигеля распахнулась. Девчонка Стентон ввалилась внутрь, будто ее подтолкнули сзади, и дверь за ней так же стремительно захлопнулась.
— Добрый день, Сыозен, — сказала мисс Пембертон ровным голосом. Ее тон и манеры были на удивление спокойными, учитывая лукавый блеск в глазах.
Мисс Стентон поперхнулась, скорчила гримасу и остановилась, переводя взгляд с Эванджелины на Гэвина и наоборот.
— Нам надо спешить. Матушка сейчас приведет Тисдейла.
Гэвин прислонился плечом к стене.
— Спешить? А зачем, смею спросить? Настал момент, когда мне надлежит растлить вас обеих?
Уголок рта мисс Пембертон дернулся.
— Уверяю вас, — сказала мисс Стентон, цедя слова сквозь стиснутые зубы. — Это не моя идея.
— Нам удалось все расслышать. Уходите, пока не вернулась ваша мать.
Мисс Стентон и Эванджелина вышли наружу, Гэвин закрыл дверь, и они все трое направились в сторону дома, подальше от того места, где над кустами ежевики была видна шляпка леди Стентон и бобровая шапка мистера Тисдейла.
— Как ваша мать узнала, где меня найти?
— Ей сказали близнецы. Но она не потрудилась спросить, один ли вы.
— Сьюзен! Сьюзен, дорогая! Куда ты пропала? — послышался фальцет леди Стентон, доносившийся из-за живой изгороди. — Мистер Тисдейл, не будете ли так любезны помочь найти мою дочь?
— Ваша мать ужасна, — прошептала мисс Пембертон.
— Знаю.
Мисс Стентон побледнела:
— Она идет! Что делать?
— Ничего. Мы вышли из летнего домика и идем себе как ни в чем не бывало. Как и все остальные.
Мисс Пембертон приняла расслабленную позу:
— Старайтесь выглядеть естественно. Одна из боковых дверей дома распахнулась, и появился лакей, прикрывая рукой глаза от предзакатного солнца. Как только он разглядел трио, шагнул вперед и через секунду поравнялся с ними.
— Милорд, — сказал он, когда заметил, как Гэвин склонил голову. — У вас… гость.
Что-то в нерешительности слуги вызвало у Гэвина дрожь, пробежавшую вдоль спины.
— Кто? — спросил он. — Полиция?
— Нет, — выдохнула мисс Пембертон, попятившись с такой силой, что ударилась спиной о серый камень стены. — Пожалуйста! Нет!
Лакей вручил Гэвину маленькую белую карточку. И, сколько бы он ни перечитывал, что на ней было написано, надпись не менялась.
«Нейл Пембертон».
Глава 20
Эванджелина вжалась в стену дома Лайонкрофта, желая, чтобы камни, цеплявшиеся за ее волосы и рвавшие одежду, поглотили ее целиком.
