— Она пыталась вырваться, убежать, но он ударил ее. — Мисс Стентон сглотнула и поправила очки. — Она перестала сопротивляться и обмякла. Он затолкал ее в коляску, и это было последнее, что мы видели.
Гэвин стремительно повернулся в сторону столпившихся слуг.
— Заложи для меня карету, — приказал он кучеру. — Через десять минут мы отправляемся. Я знаю, где его искать.
Он направился к парадной двери.
— Что вы собираетесь делать? — спросила его мисс Стентон.
Гэвин обжег ее взглядом через плечо:
— А как вы, черт возьми, думаете? Я готов его убить! Я беру с собой пистолет и трость с лезвием внутри.
Роуз сделала шаг вперед.
— Он ее законный опекун, Гэвин.
— Он или отдаст ее мне… или умрет. — Он сверкнул смертоносной улыбкой: — Ему выбирать.
Эванджелина впадала в забытье и пробуждалась несколько раз за время долгого путешествия обратно в Чилтерн-Хилл. Ей досаждала каждая колдобина, каждая выбоина на дороге до тех пор, пока отчаянно пульсирующая боль в голове не погрузила ее окончательно во мрак.
Нейл впихнул ее в дом и бросил на пол. Эванджелина прикусила язык во время удара, но так и осталась лежать. Сильнее боли было лишь чувство беспомощности, охватившее ее при виде родного дома. Она оттолкнулась от пола связанными руками и попыталась встать на колени.
Нейл не обратил на это внимания, так как был занят поисками бутылки виски.
Эванджелина видела, что он исчез из поля зрения за ее спиной.
Как она могла считать монстром Гэвина? Монстр был перед ней. Гэвин был… Гэвин был чудесным. Она потеряла очень, очень хорошего человека.
Потеряла навсегда. Обменяв свою свободу на свободу Рейчел, Эванджелина сдалась на милость своего отчима.
По закону он имел право на опекунство. Он никогда не выпустит ее из дому. Разве только в гробу.
Она услышала за спиной его шаги. Медленные размеренные удары подошв о деревянный пол. Шаги замерли. Нейл вцепился в волосы Эванджелины и потянул ее кверху. Она невольно вскрикнула, потому что Нейл вырвал несколько прядей. И тотчас же сжала губы. Ей было ненавистно показать ему свою боль. Это приводило его в экстаз.
Он отпустил ее волосы и чмокнул в затылок. На лице его сияла улыбка.
Окинув Эванджелину плотоядным взглядом, он насмешливо подмигнул ей.
— Ты выросла и очень похорошела. — Он осушил стакан виски и ухмыльнулся. — Это удача для нас обоих. Мне приятно принять тебя обратно, такую аппетитную и славную.
По рукам и ногам Эванджелины поползли ледяные мурашки.
Нейл поднял бровь:
— В чем дело? Никаких слез? Не будешь умолять меня, чтобы я оставил тебя в покое?
Нет. Она уже знала, что просить его остановиться означало только разжечь его аппетит. Если бы все эти годы здесь не было матери, способной ее защитить… Эванджелина напряглась. Лучше не думать об этом.
Он почти опустился на корточки так, что его лицо оказалось на уровне ее глаз, а руки скрестил на коленях. Подавшись вперед, он провел языком по ее лбу и понюхал.
Эванджелина изо всех сил старалась сдержать рвоту. Нейл потрогал ленту, стягивавшую ее талию.
— Хорошенькое платье. Жаль, что все в грязи. Лучше избавить тебя от него.
Эванджелина стиснула зубы и обожгла его взглядом. Чтобы раздеть ее, ему придется снять е нее путы. Как только он высвободит ее руки, она вцепится ему в лицо, а как только развяжет ноги — лягнет между ног и выбежит за дверь. Она скорее умрет, чем позволит ему прикоснуться к себе.
Он поднялся на ноги, сунул руку в карман, вынул связку ключей.
— Лучше я пойду и освобожу слуг. Холодно так, что пар идет изо рта. Нам надо развести огонь в камине, приготовить для тебя ванну, а мне еще виски… Оставайся пока здесь, дорогая. Забава начнется, как только я вернусь.
Он хмыкнул и исчез.
Эванджелина изо всех сил пыталась подняться на ноги и запрыгала к двери. Она как раз попыталась повернуть дверную ручку и открыть дверь, когда в комнату вошел отчим со стаканом виски в руке.
— Ну-ну, — процедил он сквозь зубы. Брови его взметнулись вверх. — Что я обещал тебе сделать, если снова поймаю тебя?
Должно быть, она просто отгородилась от этого воспоминания, заблокировала память.
Она предпочла бы, чтобы он убил ее прямо здесь и сейчас, чем если бы запер в этом проклятом чулане.
— Ах, — усмехнулся он. — Вижу, что теперь ты припоминаешь. Там ведь не так уж ужасно? Ну немножечко темновато, ну тесно, так что и повернуться негде. Посмотрим, можно ли тебя запихнуть внутрь теперь, когда ты выросла? Держу пари, что ты захочешь моего общества, как только проведешь там взаперти ночь. Возможно, две ночи. Или три.
Его пальцы сжали ее предплечье, а голос он угрожающе понизил:
— Останешься в чулане до тех пор, пока не будешь готова принять и приветствовать меня должным образом.
— Я не пойду туда, — ответила она шепотом. — Я не могу.
— Пойдешь.
Когда он потянул ее за руки, ноги Эванджелины подкосились. Она тяжело рухнула на пол.
— Пошла! Вставай!
Она дышала тяжело, с хрипом, и дрожала всем телом. Сердце ее сбилось с ритма, пульс стал неровным. Она не могла двинуться с места.
Нейл схватил ее за веревки и поволок по коридору к узкой высокой двери чулана.
Распахнул дверь.
Холодный ветер коснулся ее кожи.
Что, если он оставит ее здесь умирать?
Нейл поволок ее к открытой двери:
— Пошла внутрь.
? Нет.
Эванджелина отчаянно трясла головой:
— Нет. Нет!
Он пинками загнал ее внутрь.
Она пыталась сопротивляться, готовая лучше умереть, чем оказаться в заточении в узком пространстве, в этом крошечном кусочке ада. Когда он запихивал ее в чулан, она ухитрилась укусить его. Сильно укусить.
— Ах ты, маленькая сучка!
Он выпустил из рук стакан с виски, и осколки разлетелись во все стороны, разбрызгивая остро пахнущую липкую влагу и крошечные кусочки стекла на заднюю стену. Он продолжал ногами заталкивать ее дальше. Удары его ног были болезненными, от них должны были остаться синяки.
Дверь захлопнулась с такой силой, что порыв воздуха сдул влажные волосы, прилипшие к лицу. Звякнули ключи. Замок щелкнул.
Эванджелина открыла рот, но мрак поглотил ее крик.
Это было похуже, чем потеряться в тайных переходах Блэкберри-Мэнора. Много хуже.
Ее ноги свело судорогой. Она не могла двинуться. Не могла вздохнуть. Воздух был влажным, холодным, затхлым. Тени пропитаны запахом пота, виски и страха. А возможно, это был ее собственный запах. Возможно, она сама стала тенью. Стала ничем.
