облегчение бремени финансовых забот.
Король послал за четырьмя своими сыновьями, и когда они приехали в Сент-Джеймс, принял сразу всех.
Уильям отметил про себя, что отец сильно постарел, а его речь стала еще более отрывистой и бессвязной. Он смотрел на сыновей безумными вытаращенными глазами, и Уильям не мог не думать о том, что король по-прежнему болен.
Два старших сына — принц Уэльский и герцог Йоркский — не были приглашены: король намеревался говорить о долгах своих сыновей, а оба старших сына так глубоко в них увязли, что разговор мог мало чем помочь им. Вместе с Уильямом были приглашены герцоги Кент, Кембридж и Сассекс.
Король уставился на них.
— Мне сообщили, — сказал он. — Сообщения мне не нравятся. Долги! Откуда они взялись? Почему вы не можете жить по средствам? А? Что? Жить по своим доходам... каждый из вас. Писаки... памфлеты. Критика. Это плохо для семьи. Неужели вы этого не понимаете, а, что?
Все сыновья молчали. Они знали, что вопросы, которые задавал король, не требовали ответов. Наверное, он собирается заняться перечислением их прегрешений. Похоже, что все они ведут предосудительный образ жизни, кажется, кроме Кембриджа. Уильям не мог припомнить ни одного скандала, связанного с Кембриджем. Впрочем, может быть, пока ничто еще не выплыло наружу. Что касается Кента, то он уже много лет живет с мадам де Сент-Лорэ так же, как он сам живет в Буши. Сассекс женился без согласия короля, когда ему было около двадцати, и это был как раз тот случай, когда брак, несмотря на церковную церемонию, не был признан в соответствии с Актом о браке.
Король думал о них всех, но особенно занимал его мысли Уильям со своей хорошенькой актрисой и кучей детей. Почему у его сыновей все наоборот? Почему принц Уэльский не может завести такой же выводок? Но законный...
— Слишком много разговоров о вашей расточительности, — сказал он. — Людям это не нравится. Это может настроить людей против королевской власти. Посмотрите на Францию! Что, если такое же случится здесь, а, что? Это будет вина распутников и транжир. Ваша... всех вас. С вашими долгами и вашими женщинами. Что вы на это скажете, а, что?
Сассекс попытался возразить, что в его жизни нет ничего предосудительного, но король его оборвал:
— Не прерывайте меня. Я позвал вас для того, чтобы сказать: с долгами должно быть покончено... немедленно... и их не должно быть впредь. При Трафальгаре мы захватили несколько кораблей, и это принесло нам некоторые деньги. У меня есть восемьдесят тысяч фунтов, и я намерен разделить их между вами четырьмя только для одной цели, а, что? Вам понятно? Не на драгоценности или женщин... или приемы... пьянство... карты. Нет, ничего подобного. Нужно вернуть долги. Поняли, а, что?
Они поняли. Они очень рады. «Это, разумеется, не решит всех проблем, — думал Уильям, — но все- таки кредиторы немного успокоятся и будут ждать дальше, тем более что речь идет о королевском сыне».
Он вернулся в Буши в приподнятом настроении. Двадцать тысяч, чтобы заплатить по долгам. Кроме того, недавно парламент выделил ему дополнительно к его доходу еще шесть тысяч фунтов. Словом, положение было лучше, чем еще совсем недавно.
Вернувшись в Буши, он был очень рад увидеть там Дороти. Он не ожидал, что она вернется так быстро, и, узнав причину, испугался: она чувствует себя совершенно больной и должна немного отдохнуть. Боль в груди, которую она чувствует почти постоянно, усилилась, а когда она кашляет, на носовом платке появляется кровь. Уильям был встревожен, взволнован.
— Уходите из театра, вам надо уходить из театра! — сказал он. — Мы будем спокойно жить в Буши. Мне назначили дополнительные деньги, и я объясню вам, зачем король посылал за мной!
Узнав об этих хороших новостях, Дороти почувствовала себя лучшее. Кажется, ее мечта осуществится. Она бросит сцену и полностью посвятит себя семье.
После ухода из театра Дороти чувствовала себя так, как и предполагала: каждое утро она просыпалась с чувством свободы — нет ни репетиций, ни склок, ни утомительных «круизов». Ей больше не нужно бояться, что ее талия увеличится на несколько дюймов, и она не сможет впихнуть себя в костюм мисс Хойден. Теперь она может полнеть к своему удовольствию. Полнота очень шла ей, она делала Дороти домашней и уютной, в конце концов, она почувствовала себя тем, кем и была — матерью.
В своем имении она организовали ферму, и Уильям радовался этому так же, как в свое время его отец. Мальчикам нравилось косить траву и сушить сено, ездить верхом по полям и даже доить коров. Они играли в игры, в которых даже Уильям принимал участие, — обычно эти игры были связаны с морем, хотя Георг, увлеченный армией, придавал им военный характер.
Фанни, Доди и Люси часто появлялись в Буши и постепенно стали чувствовать себя там, как дома. Уильям смирился с Фанни, но очень был привязан к Доди и Люси, и Дороти радовалась сближению обеих семей и привязанности детей друг к другу.
Фанни испытывала некоторое волнение по поводу того, что ей не удавалось выйти замуж. Она сняла для младших сестер и Эстер дом на Голден-сквер, и часто гостила там, чтобы девочки не чувствовали себя покинутыми. Но больше всех домов она любила Буши, красивые комнаты, ухоженный парк и шумных Фицкларенсов, увлеченных морем и армией. Даже маленький Ольфус уже определил свое будущее и разгуливал в матросской шапке, которую привез ему Уильям.
Уильям объявил, что намерен отпраздновать свой сорок первый день рождения и устроить большой прием.
Было солнечное утро. Дороти и Уильям были рано разбужены малышами, которые под водительством Элизабет нагрянули к ним в спальню.
— С днем рождения, папа! — Ольфус в матросской шапке вскарабкался на постель и приветствовал отца. Дороти взяла на руки маленького Августа, и они все начали оживленно болтать о папином дне рождения и о приеме.
— Тебе еще рано получать подарки, папа, — строго сказал Ольфус. — Георг велел нам подождать до завтрака.
Уильям притворился разочарованным, чем вызвал громкий смех Ольфуса, но Августа, обняв его за шею, прошептала:
— Можно я принесу тебе свой подарок сейчас? Уильям шепотом ответил ей, что он лучше подождет, потому что боится обидеть Георга.
Дороти сидела на постели, откинувшись на подушки и держа на руках маленького Августа. «Вот оно, настоящее счастье», —думала она.
Они поднялись рано, чтобы убедиться в том, что к приезду гостей все будет впорядке. Уильям потратил кучу денег на украшение дома: новые пилястры для зала и лампы, которые держал в клюве орел, и новые красивые лампы для столовой, которые он расположил около дверей я которыми очень гордился.
— Они явно заинтересуют Георга. Конечно, мы не собираемся тягаться с Карлтон-хаус или Павильоном, но я уверен, что он обратит на них внимание. И слуги великолепны вновых ливреях.
Его братья — Йорк иКент — предложили прислать свои военные оркестры, чтобы в парке звучала музыка, и Уильям с радостью принял это предложение.
В пять часов праздник начался приездом принца Уэльского, чья блестящая персона придавала величие и значительность любому торжеству. Вместе с ним приехали братья — Йорк, Кент, Сассекс и Кембридж, а также другие знатные особы. В то время, как оркестры исполняли ораторию Гайдна «Сотворение мира», гости прогуливались по парку, выражая восхищение прекрасным вкусом, с которым он разбит и украшен. Променад продлился около двух часов, и был прерван звонком, пригласившим гостей к обеду.
Во время прогулки по парку, принц Уэльский почти не отходил от Дороти, и, когда прозвенел звонок, он повел ее к столу. Он сел по правую руку от нее, герцог Йоркский — по левую. Принц Уэльский не смог бы более убедительно доказать, что воспринимает Дороти как свою невестку — герцогиню Кларенс. Уильям со слезами умиления на глазах наблюдал, как дружелюбно беседуют два самых дорогих для него человека. Сам он занял место за столом, расположенном на возвышении.
