из его рта и приземлился на животе трупа, который тут же упал перед Карасом. Кислотная слюна зашипела, прожигая тело и камни под ним.
Кут-марен издал булькающий смех и пошёл из доков, оставляя за собой кровавые следы.
Позади Караса, Гиндрол и Талзир уплывали из дока. Всплески воды от их вёсел быстро заглушили грохот черепов наверху, и крики призраков паривших под ними.
Карас расправил плечи и пошёл за кут-мареном уверенным, хозяйским шагом. Они шли через разрушенный город. Всюду, куда бы ни смотрел Карас, лежали жертвы чумы, сохранённые волшебством. Они поднимались, когда он проходил мимо, и подобострастно кланялись Карге, которой он казался. Некоторые цеплялись покрытыми нарывами пальцами за плащ, но он властно откидывал их руки.
Он заметил движение вниз по улице. Посмотрев в том направлении, он увидел чудовищную собаку, которая составляла почти четыре его роста, состоящую из кишащей массы тел с зубами, сделанными из сломанных бедренных костей. Собака обнюхала нежить, и, выбрав одного, сомкнула на нём пасть. Подняв труп в воздух, она трясла его, роняя куски разложившейся плоти, которые летели во все стороны. Она оторвалась от своего омерзительного занятия и посмотрела на Караса: кровь сочилась из её рта подобно слюне.
Карас отвёл взгляд и пошёл дальше. Однако вокруг него были такие же мерзкие достопримечательности. Гули-рабы отрывали куски от трупов и пожирали их. Привидения вылетали из стен, оставляя за собой след из холодного инея. Могильные ползуны размером с палец извивались в ушах и ноздрях тел, постепенно превращая трупы в известь.
Карас видел всё это прежде. Но, также как и тогда, его внутренности сводило от ужаса. Он думал, что будет готов к этому. Всё-таки, прошло пять лет с момента падения Маэримидры. Пять лет, как он сбежал из наполненного ужасом города, который завоевали армии Каргота Адского Отродья снаружи, и предательницы — жрицы дома Т'сарран изнутри.
Ты выжил тогда, сказал он себе серьёзно. Выживешь и теперь.
Но его мысли предательски возвращались к тому времени. Ко всем промахам, почти фатальным ошибкам. Столкновение с супругом одной из жриц Киарансали, например. Это было ужасно! Позже, он прибился к группе выживших жителей, что скрывались в руинах. Всё шло не плохо, пока они не решили убить Каргу, что было само по себе самоубийством. Карас бросил их, покинув Маэримидру с мешком полным сокровищ, что успел награбить.
Позже, он слышал, что им почти удалось совершить задуманное, свергнув высшую жрицу Киарансали с помощью пришедших откуда-то авантюристов. Эта мысль должна была подбодрить его, дать надежду, в которой он так нуждался. Но его преследовали воспоминания, как он долгие месяцы пытался скрыться от нежити. Стоны парящих призраков напоминали ему вопль, что как острой косой убил двоих мужчин его дома. Грохот стоящий всюду, напомнил ему прикосновение руки скелета к его плечу.
Прекрати думать об этом, сказал он себе. Он проглотил ком, застрявший в горле. Он делает то, что хочет его божество. Узнать то, как Карга использует камень отречения, выяснить, как это остановить и уйти. Лорд в Маске защитит его, так же, как это было и в Маэримидре. А если Карас умрёт… хорошо, тогда страх, что ворочался в его животе, наконец, оставит его. И он вознесётся во тьму к Лорду в Маске.
Он знал, куда нужно идти — в храм в центре острова. Он был единственным логичным местом, куда можно было доставить камень отречения. Сине-зелёное сияние, что охватывало колонны, на которых стоял храм, подтверждало это.
Кут-марен привёл Караса к основанию лестницы, что вела в храм. По сторонам от ступеней стояли два Костяных когтя — скелотообразные гуманоиды, ростом почти вдвое выше Караса, с бритвенно острыми когтями на руках. Один из Костяных когтей бросился вперёд, как только Карас подошёл близко к ступеням. Его когти были длиной несколько шагов. Кончики когтей вонзились в ступени вокруг Караса, формируя острые, словно бритва, прутья клетки.
Карас резко остановился.
— Пропусти меня, — приказал он.
Он откинул свой капюшон, делая это для того, чтобы коснуться головного убора — замаскированного святого символа. Ночная Тень тихо помолился Лорду в Маске:
«Отзови его. Заставь его повиноваться».
Костяной коготь повернул запястье, ломая кончики своих когтей. Отломавшиеся части выросли снова, только он успел вернуть руку в исходное положение.
— Проходи, — прошипел Коготь сквозь сжатые зубы.
Карас переступил через сломанные куски когтей. Затем он поднялся на лестницу. Кут-марен не пошел за ним. Он остался у основания сталагмита, вытягивая шею, чтобы наблюдать за Карасом, а его безгубый рот кривила усмешка.
Знал ли он что-то, чего не знал Ночная Тень?
Карас отмахнулся от предчувствия. Он должен смотреть, куда идёт. Лестница была покрыта струйками чего-то похожего на застывший, протухший жир. Чтобы не поскользнуться приходилось ступать очень осторожно.
Наконец, он достиг уровня верхушки шпиля. Здесь, впервые, после того, как он ступил на остров, он увидел других жриц. Все были одеты так же, как и он, некоторые с накинутыми на голову капюшонами. Серебряные кольца, которые она носила на каждом пальце, вспыхивали, синим, отражая свет
Карас уверенно двигался к храму. Построенный из чёрного мрамора с прожилками красного, он представлял собой хаотичное строение из углов, деформированных окон и зияющих дверных проходов. Чем ближе подходил Ночная Тень, тем сильнее было желание сжаться и съёжиться в комок. Его ноги были тяжелы, как камень. Каждый шаг давался с усилием, сердце дико стучало в груди. Часть разума невнятно твердила о том ужасе, что сейчас происходил. Это Акрополь — вопил разум. Храм Киарансали. Они знают — кто ты, видят — кто ты. Вернись назад!
Стон готов был вырваться из его горла. С огромным усилием, Карас подавил его. Он положил коробку на сгиб руки и поправил капюшон, чтобы коснуться ещё раз головного убора.
«Лорд в Маске, — взмолился он, — Дай мне силу».
Спокойствие влилось в него, словно шёпот в темноте, затем затопив его лунным светом. Его плечи распрямились, сердце успокоилось, а шаг стал легче. Я могу сделать это. Всего несколько шагов.
Тогда бы он оказался внутри.
Только войдя, Карас резко остановился. Не сделай он этого, их плану тут же пришёл бы конец. Он стоял на краю пропасти. Внутренность Акрополя Танатоса представляло собой ничто иное кроме как пустоту. Стены, потолок, пол, несущие балки резко заканчивались, будто срезанные. Внутри этой пустоты висела сфера непроницаемого мрака. Карас чувствовал, что его тянет к ней, и понял, что едва может противиться этому. Когда он отошёл назад, крошечный кусок мрамора откололся от края, там, где только что стояла его нога. Кусочек полетел к сфере, что висела в пустоте перед ним, а затем исчезла.
— Камень отречения, — прошептал он.
Сфера с жадностью вытягивала его жизнь, холодя тело до боли в костях. Карас попытался оценить размеры камня, но не смог. Он была огромен, размером с небольшое здание. Должно быть, жрицы работали над ним многие годы, создавая по осколку за долгое время.
От необъятности пустоты, сердце замерло. Разрушение камня потребовало бы усилий многих клириков, которые, работая сообща, могли бы направить в него позитивную энергию. Но, несмотря на это, у него была надежда совершить задуманное, сокрушить армии нежити, заполнившие улицы.
Каватина была права. Они
Сфера темноты не была полностью пуста. Повернув голову, Карас мог краем глаза видеть фигуры и движение внутри. Дикие изображение наполняли камень отречения. Городские башни, ряды скелетоподобной нежити выстраивались рядами, словно солдаты, площадь — заполненная скачущими гулями, минотавр, сидящий на троне из кости. Минотавр повернулся и посмотрел на Караса. Звероподобная
