коллективных и советских хозяйств, принять меры к защите интересов бедняков и батраков в деревне, «к преодолению кулачества». Лицам, лишенным избирательных прав, земля предоставлялась в последнюю очередь.
Специальный раздел закона был посвящен мерам поощрения коллективных и других товарищеских форм землепользования. Закон предусматривал различные льготы и преимущества для коллективных форм хозяйства: льготы по сельхозналогу, кредиту, преимущественное перед единоличными хозяйствами наделение землей, внеочередное землеустройство за счет государства, обеспечение на льготных условиях сельскохозяйственными машинами и орудиями, минеральными удобрениями, семенами, племенным скотом и т. д.
Законом регламентировались и арендные отношения в деревне. Сдача земли в аренду считалась незаконной, если условия аренды являлись кабальными для маломощного крестьянства или если земля сдавалась в аренду «кулацким хозяйствам». Запрещалась субаренда земли передача арендованной земли арендатором другому лицу. Согласно закону о землепользовании и землеустройстве наемный труд в крестьянском хозяйстве допускался как вспомогательный при условии, что трудоспособные члены хозяйства принимают участие в работе хозяйства.
Применение наемного труда должно было регулироваться Кодексом законов о труде, что также ограничивало его применение на практике.
Классово-дифференцированный подход пронизывал и систему государственного страхования в деревне. В аналитической справке орграспреда ЦК ВКП(б) 1928 года «Классовый принцип в советском государственном страховании»[1091] находим соответствующие данные. На протяжении второй половины 1920-х годов Госстрах целенаправленно выделял 10 % всего начисленного оклада страховых платежей на полное и частичное освобождение бедняцких хозяйств от уплаты страховых взносов. Этой льготой охватывалось примерно 15–16 % всех хозяйств. В абсолютных цифрах фонд льгот составил в 1926–1927 годы 10,4 млн. руб., в 1927–1928 годы — 13,5 млн руб. Суммы, недобираемые при взимании оклада, перелагались на остальных плательщиков при выработке соответствующего тарифа на очередной год. В рамках сельских уездов и волостей они перераспределялись на зажиточных крестьян.
Меры по ограничению и вытеснению кулачества проводились и в области снабжения сельскохозяйственными машинами и инвентарем, что наиболее четко прослеживается на примере приобретения такой сложной техники, как трактор[1092]. Распоряжением правительства от 24 октября 1927 года «О порядке отчуждения и распределения тракторов» определялось, что частное лицо приобретает трактор только в случаях, если ни государственная, ни кооперативная организация не изъявили желание приобрести таковой [1093]. Декрет СНК СССР от 15 июня 1928 года «О трактороиспользовании» обязывал соответствующие республиканские и местные органы распределять трактора в первую очередь между крупными колхозами, во вторую — между машинными товариществами и другими крестьянскими объединениями[1094].
Так, за три года сформировалась техническая политика советского государства в деревне. Суть ее заключалась на только в том, чтобы усилить технические возможности общественного и кооперативных секторов, но и в том, чтобы закрыть доступ к технике частнику, т. е. зажиточному крупному крестьянскому хозяйству.
Народу с этим помощь крестьянству, оказываемая через систему машинопрокатных и зерноочистительных пунктов, также рассматривалась в качестве мер по ослаблению влияния кулачества. Создаваемые объединения крестьянских хозяйств, в том числе и колхозы, не имели возможности взять на себя расходы, связанные с приобретением, содержанием и ремонтном сложных сельскохозяйственных машин. Поэтому в стране создавалась сеть прокатных пунктов, тракторных колонн, а затем и машинно- тракторных станций (МТС). Деятельность всех этих производственных структур на селе рассматривалась не только с точки зрения повышения уровня механизации сельскохозяйственного производства, но и как мера вытеснения кулачества. В документах XV съезда партии указывалось «усилить борьбу за освобождение маломощных безинвентарных крестьянских хозяйств из под зависимости от кулацких элементов… для чего развернуть… широкую сеть прокатных пунктов»[1095].
Организация государственно-кооперативного проката сельхозмашин началась с первых лет Советской власти. К 1927 году на территории РСФСР действовали 7300 прокатных и 14 450 зерноочистительных пунктов, предоставлявших исключительно неимущим слоям крестьянства на льготных условиях разнообразные орудия и машины[1096]. Техническая политика Советской власти в деревне шла вразрез с объективными условиями. Наиболее подготовленными к восприятию технических новаций, использованию техники в производстве была зажиточная часть крестьянства. И именно она отстранялась от участия в этом сложном и ответственном для общества процессе. Огромные социально-экономические потери от такой политики было невозможно компенсировать никакими организационными преобразованиями.
Классово-направленная система мероприятий в экономической сфере дополнялась комплексом мер гражданского характера по отношению к различным слоям деревни, на чем изначально строилось советское законодательство. «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», вошедшая в качестве составной части в первую советскую Конституцию 1918 года, ставила своей основной задачей «уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление эксплуататоров и установление социальной организации».
Дискриминационная политика в отношении зажиточных слоев деревни осуществлялась на двух уровнях: первый — в виде открытого нарушения избирательных прав человека, второй — в виде игнорирования определенных социальных групп в процессе организации общественно-политической жизни деревни. В соответствии с Конституцией правовые нормы по лишению избирательных прав находили отражение в инструкциях о порядке выборов в Советы. Благодаря инструкциям на протяжении новой экономической политики обеспечивался необходимый для прочности власти в советских выборных органах социальный состав — батрачество, бедняки и маломощные середняки. К концу 1920-х годов эта тенденция усилилась при одновременном расширении крута лишенцев.
Этому способствовала и новая избирательная инструкция, которая значительно расширяла круг лиц, лишенных права участвовать в выборах Советов. В частности, лишались избирательных прав все «бывшие»: служащие и агенты полиции, жандармерии и охраны, белые офицеры и т. п. В результате, в начале 1928 года только в сельской местности не получили избирательных прав 3,6 % лиц, достигших совершеннолетия (около 2 млн человек)[1097].
Резкое увеличение числа лишенцев вызвало поток жалоб населения в местные и центральные органы власти и печати. Так редакция «Крестьянской газеты» регулярно направляла в Народный комиссариат земледелия подборку соответственных жалоб крестьян. Среди наиболее характерных жалоб о причинах лишения избирательных прав можно выделить следующие: хождение в отхожие промыслы, посещение церкви, служба в милиции при Временном правительстве, случаи использования наемного труда в хозяйстве и т. п.[1098]
Как показывают материалы, большинство такого рода жалоб и заявлений в этот период оставались без движения, складывались «под сукно» или дело завершалось формальной отпиской. Никакого существенного влияния на общую политическую линию они не оказали, да и не могли оказать. Лица же восстанавливаемые в правах всеми правдами и неправдами, не получали долговременных гарантий.
В январе 1928 года по указанию ЦИК СССР Центризбирком по выборам Советов направил на места директиву о необходимости увеличения прослойки батрачества в составе сельских и волостных советов, подчеркнув при этом, что виновных в воспрепятствовании этому надлежит «привлекать к уголовной ответственности»[1099].
Нажим на крестьянство во втором квартале 1928 года еще больше усилился, причем он распространялся на основные массы крестьянства — середняков и бедняков, а не только на зажиточных, у которых уже в первом квартале 1928 года была изъята основная часть хлебных излишков. На это обращал особое внимание, например, секретарь Роменского окружного комитета партии, который писал 16 апреля 1928 года в ЦК ВКП(б) и ЦК КПУ: «Апрельское задание для нашего округа выполнять придется лишь при
