совзнака (3–5 % в день) смягчило депрессию на рынке, так как держатели совзнаков стремились обратить их в товары. Да и крупные учреждения усилили оборот, стремясь избавиться от обесценивающихся денег[411]. Но вскоре усиленный выпуск совзнаков, ведущий к росту товарных и падению червонных индексов, стал дестабилизировать рынок. Поэтому в январе 1924 года было принято решение о ликвидации системы параллельных валют путем обмена совзнака на червонец.
5 февраля декретом ЦИК и СНК СССР был объявлен выпуск государственных казначейских знаков в купюрах 5, 3 и 1 рубль в червонном исчислении, а с 14 февраля была прекращена эмиссия совзнаков. 7 марта в последний раз был объявлен официальный курс червонца в совзнаках: 1 червонный рубль менялся на 50 тыс. рублей образца 1923 года или на 50 млн рублей образца 1921 года. Назначение такого курса преследовало фискальные цели, для чего и был форсирован темп падения совзнака. Эта мера ударила по держателям последнего, прежде всего по широким слоям сельского населения. Выкупная операция была завершена к 31 мая 1924 года, а кампания по снижению цен промышленности была использована для закрепления денежной реформы.
Быстрое введение твердой валюты стимулировало рост товарооборота, но положительный эффект оказался кратковременным. Червонец сыграл роль регулятора: потребители, вкладывая деньги в устойчивую валюту, воздерживались от покупок, тем самым оказывая дополнительное давление на промышленность. Товарный голод, прерванный проведением денежной реформы, возник вновь, постепенно превратившись в хроническое явление советской экономики. Повышение сельскохозяйственных и снижение промышленных цен лишь временно сняло проблему «кризиса сбыта», но не устранило опасность «качелей» в деле ценообразования — стихийного отхода при неприятии товаров рынком и нового скачка при необходимости платить зарплату рабочим. Положение с выплатой зарплаты не улучшалось. Комиссия ЦК и ЦКК, срочно образованная в связи с острыми конфликтами рабочих с администрацией по поводу задержки зарплаты, сообщила на заседании Политбюро в конце августа 1924 года о том, что в течение летних месяцев задолженность по зарплате составила 4 млн руб. Причем задолженность по зарплате имела место преимущественно в промышленности союзного значения, главным образом, в тяжелой индустрии. И это с учетом того, что она в цугпромовских предприятиях несколько ниже, чем по промышленности в целом[412].
Задача преодоления кризисных явлений в промышленности была осложнена тем, что XIII съезд партии в мае 1924 года выдвинул задачу приоритетного развития металлопромышленности в условиях продолжающегося снижения промышленных цен трестов. Партийный форум окончательно утвердил концепцию, согласно которой регулирование цен стало одним из основных принципов и методов нэпа. Речь шла об администрировании, но в оболочке экономических терминов, что весьма характерно для творца этой политики Бухарина. Снижение цен сделалось орудием в руках государства в борьбе за повышение производительности труда, часто без учета того предела, который ставили технические условия производства того времени, и во многом за счет повышения интенсивности труда рабочих.
Трудности выхода из «кризиса сбыта» открывали возможности перекладывания вины за обострение экономической и социальной обстановки в стране на частный капитал. На фоне разгоравшегося кризиса, в конце ноября 1923 года ОГПУ начало операции по административной высылке из Москвы, а затем и из других крупных городов, спекулянтов, контрабандистов, валютчиков и других «социально опасных элементов». Причем репрессии обрушились на лиц, связанных как с черной, так и с официальной валютной биржей. В феврале следующего года более тысячи нэпманов были обвинены в спекуляции и сосланы из Москвы на север. Эти репрессии загоняли спрос на валютные ценности в подполье. Хотя в целом они не достигли таких масштабов, чтобы развалить валютный рынок, но затруднили проведение денежной реформы. Поэтому в начале марта 1924 года по предложению Г. Я. Сокольникова Политбюро дало указание ОГПУ прекратить репрессии против биржевиков[413].
В целом 1924 год открыл второе крупное наступление на частника, подготовка к которому началась еще в прошлом году. В течение 1923/24 года размеры банковских кредитов частной клиентуры были снижены в несколько раз, а налоги увеличились в 16 раз по промысловому обложению и почти в 5 раз — по подоходному. 1924 год обозреватели иностранных газет назвали «годом второй революции», так как было закрыто около 300 тыс. частных предприятий. В целях борьбы с «рыночной стихией» были предприняты меры по установлению административного надзора за самыми мелкими предприятиями. Частникам было запрещено продавать продукцию государственной промышленности[414] .
Подобная практика не была чем-то новым в отношении властей к частному капиталу. Речь скорее шла о масштабах репрессий. Бурное развитие частного предпринимательства в конце 1921 — вначале 1922 года «спровоцировало» волну хорошо организованных процессов над частными предпринимателями по обвинению в нарушении трудового законодательства. В декабре 1921 года в Москве прошел один из первых таких процессов, который носил показательный характер. Со второй половины следующего года увеличилось давление на предпринимателей со стороны профсоюзов. Возрос и налоговый пресс. Особенно обременительными были ставки промыслового налога. Дело в том, что частные предприниматели дважды платили уравнительный сбор с одной и той же продукции — с оборота в производстве и с оборота от продажи в своем магазине. Циркулярным распоряжением по Центроналогу от 24 января 1923 года к промысловому обложению были привлечены водяные и ветряные мельницы, сельские кузницы и т. п. По новой классификации, принятой Наркомфином РСФСР в июле 1923 года, ставки промыслового налога с госпредприятий были в 2–4 раза ниже ставок частных предприятий. И это не считая подоходного налога и местных сборов, принудительных займов и высокой арендной и квартирной платы. Посредством налогового обложения изымалось до 90 % доходов частных предпринимателей[415] .
Все это вынуждало предпринимателей переходить к нелегальным формам деятельности: к подпольной раздаче работы на дом, созданию лжекооперативов и фиктивных артелей и т. п. А это, в свою очередь, вызывало очередной виток карательной практики по отношению к частному сектору. И не только к нему. При переходе к нэпу «забыли» реорганизовать органы контроля как в центре, так и на местах. Отсюда и кампании по борьбе со взяточничеством и стихийная «чистка» госаппарата, в том числе и милиции. Например, в Нижнем Новгороде кампания по борьбе со взяточничеством продолжалась с середины октября 1922 года до мая 1923 года[416].
Все это подпитывало негативное отношение к нэпу, как в высших эшелонах власти, так и в широких массах, которые с влиянием нэпа связывали возвращение к «старым порядкам». Так, прием нового рабочего или получение более высокого разряда сопровождались выставлением «угощения» мастеру. Власти делали все, чтобы нелепая фигура толстого человека во фраке и в котелке сделалась непременным атрибутом многочисленных театрализованных шествий. Неудивительно, что в глазах рядовых граждан российские предприниматели представали в столь карикатурном облике: «Видим, идет семипудовая тетка с заплывшим от жира лицом, в пышном наряде, напыщенная косметикой, за ней идут дети, также нарядные, самодовольные, счастливые. Идут очкастые, усастые, в три обхвата дяденьки, с золотыми, блестящими кольцами»[417].
Очевидно, что все неудачные попытки в создании «единой экономики» были свалены на частный капитал, несмотря на то, что в 1923/24 году на его долю в основных капиталах всей промышленности приходилось весьма скромная часть — всего 12 %, а в цензовой промышленности она была ничтожна — 0,7 %[418]. Но причины этого явления лежали глубже. Во-первых, функционирование государственного (крупное производство) и негосударственного (мелкое производство) секторов не было органически увязано единым рынком. Во-вторых, превращения многоукладной экономики в смешанную не произошло из-за политизации и усиления государственного вмешательства. Завершенная весной 1924 года денежная реформа застала уже начавшееся разрушение рынка путем вытеснения частника из товарного оборота, проведения систематической политики снижения цен (можно особо выделить кампании осени 1923 года, февраля — марта и июля — сентября 1924 года), замены рыночного товародвижения «планами завоза» и т. п. Государственное регулирование все больше охватывало процессы заготовки сырья, условия производства и продажи промышленной продукции в общественном, кооперативном и частном секторах экономики. Тем самым были сделаны важные шаги на пути превращения так и не сложившейся «единой экономики» в экономику единственной собственности.
