артиллерийский огонь. Гудели танковые моторы. Все шло, как Еременко и предполагал. Казалось, что даже направление удара было верно определено. Танки Гудериана ехали к Брянску и уже добрались до окрестностей Стародуба. Навстречу противнику Еременко бросил огромные силы. У Стародуба началось жестокое сражение. Затем в конце концов в битве сил Еременко с передовыми частями Гудериана началась увертюра битвы за Москву. Еременко не подозревал, что целью немецкого генерала является не Брянск. Он даже не предполагал, что немцы шли на юг, а у Стародуба они хотели всего лишь прикрыть свои фланги.
Затем произошло то, что должно было открыть глаза командующему Брянским фронтом на истинное направление продвижения немцев.
23 августа несколько немецких офицеров во время поездки по фронту были взяты в плен экипажем неожиданно для них появившейся дозорной машины. Немцев тут же привезли в штаб Еременко, где они были немедленно допрошены.
Неизвестно, какими средствами заставили говорить немецких офицеров. Ибо они говорили чересчур много.
Именно от них русские узнали, что 3-я танковая дивизия собиралась от Стародуба поворачивать не на восток, а на юг, чтобы там объединиться с танковой группой Клейста. Потом допрашивающий офицер узнал, что 4-я танковая дивизия также должна была повернуть на юг.
Эти сведения тотчас передали Еременко. Однако он не пытался подстроиться под этот маневр Гудериана. Хотя Еременко не сомневался, что пленные немцы сказали правду. Однако он считал, что это движение на юг являлось все лишь трюком его немецкого противника. Позже он описал ту точку зрения в своих мемуарах: «На основании этих фактов я пришел к выводу, что противник сильными передовыми частями, поддержанными мощными танковыми средствами, ведет активную разведку, имея, возможно, целью в ближайшее время нанести удар на Брянск. Однако гитлеровцы не нанесли этого удара. Тогда мы полагали, что они узнали о создании нами на подступах к Брянску обороны, состоявшей из трех оборонительных полос, усиленных противотанковыми рвами».
Вследствие этого Еременко распорядился провести ряд операций, которые в этот самый момент и претворялись в жизнь в кровавых и переменчивых боях вокруг Стародуба и Почера. На улицах Брянска в боях со значительными потерями 29-я пехотная дивизия сражалась с расположившимися в шахматном порядке советскими очагами сопротивления. В лесах справа и слева от шоссе дело дошло до яростного ближнего боя. При этом порой имели место настоящие зверства, демонстрировавшие фанатизм советских солдат, которые считали, что сражаются за Москву. Как и во время Смоленского сражения, раненые советские офицеры оборонялись камнями и штыками. Они пускали пулю себе в лоб, когда понимали, что больше не могут удерживать свои позиции. Все они верили, что бились за столицу своей Родины.
В тот же самый день (23 августа 1941 г.) генералы группы армий «Центр» в ставке фюрера попытались как-то повлиять на намерение Гитлера продолжать операции в южном направлении. В тот же день их уведомили, что Гитлер окончательно решил вначале захватить Украину и Крым.
Генералы уже поняли, что план наступления Гитлера должен был неизбежно закончиться зимней кампанией. А это было преимуществом только для русских. Во время зимы время работало на них, в результате появлялась возможность усилить оборону Москвы. Среди прочих начальник Генерального штаба генерал-полковник Франц Гальдер придерживался мнения, что необходимо форсировать решение о наступлении на Москву. Он не проявлял сдержанности и часто высказывал все, что думал о плане Гитлера двигаться на юг.
Тогда командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок предложил Гудериану и начальнику Генерального штаба Гальдеру отыскать Гитлера и еще раз изложить ему причины для продолжения наступления на Москву.
Гудериан выразил свою готовность и тотчас вылетел в Восточную Пруссию. В ставке военачальник танковых войск в присутствии Йодля, Кейтеля и Шмундта доложил о ситуации в его танковой группе. Однако он не упомянул Москву, потому что его об этом попросил командующий армией. Гальдер не принимал участие в обсуждении. Он уже знал, что, вопреки всем здравым рассуждениям, Гитлер твердо решил атаковать Киев, а не Москву.
Гитлер внимательно выслушал доклад Гудериана. После чего спросил:
– Считаете ли вы свои войска способными сделать еще одно крупное усилие при их настоящей боеспособности?
Гудериан не мог не воспользоваться этой возможностью. Хоть он не должен был произносить название Москва, ничто не могло ему помешать использовать намеки, способные в конечном итоге привести к желаемой цели.
– Если войска будут иметь перед собой настоящую цель, которая будет понятна каждому солдату, то да!
Гитлер тотчас ответил:
– Вы, конечно, подразумеваете Москву?
Да, Гудериан имел в виду Москву и объяснил почему. Он перечислил все причины, говорившие в пользу наступления на российскую столицу. Одновременно он приводил аргументы против атаки на Киев. Он рассказал о транспортно-технических, политических, психологических и военных причинах. Гудериан объяснил, что Украина все равно попадет в немецкие руки, когда будут уничтожены вражеские силы перед Москвой. Группа армий «Центр» была уже готова к наступлению на Москву. Наступление огромных военных формирований на юг – это пустая трата времени. Его следствием неминуемо должны были стать потери людей и техники. Кроме того, можно будет избежать периода плохой погоды, который мог значительно усложнить операции против Москвы.
Гитлер внимательно его выслушал. Когда Гудериан закончил свой рассказ, Гитлер растолковал причины, побуждающие его к наступлению на Киев. После чего он отдал официальный приказ к наступлению на город.
Для этой операции группа армий «Центр» должна задействовать два армейских корпуса и 2-ю танковую группу под командованием генерал-полковника Гудериана.
Войска начали свой путь. Сквозь жару и пыль они шли на юг – в Киев.
Генерал-лейтенант Еременко все еще считал, что главной целью Гудериана была Москва. О том, что он ошибался, Еременко узнал лишь 25 августа. Именно в тот день офицер связи сообщил ему, что с нескольких самолетов-разведчиков поступило сообщение о больших танковых соединениях, которые к западу от Стародуба поворачивали на юг!
Действительно ли Еременко не понимал, что ошибается? Или просто не хотел признавать этого? Возможно, потому, что Сталин слишком доверял сообщениям агентов? А агенты сообщили советским военачальникам лишь план Гудериана. В то время они не могли знать план наступления Гитлера. Или Еременко просто промолчал, потому что не осмелился перечить Сталину? Если это действительно так и он выполнял приказы Сталина, зная больше, тогда он сам лично преуменьшал свой исторический успех. И в таком случае Россию спасла чистая случайность.
С другой стороны, совершенно точно известно, что Сталин все еще был убежден в том, что наступление должно быть на Москву. Эта убежденность привела к ошибке, которая здорово облегчила немцам продвижение на юг. Он приказал расформировать центральную линию обороны Северной Украины и отправил этих людей к Еременко для усиления оборонительных сооружений перед Москвой.
Позднее будет установлено, что Еременко получал приказы прямо из Москвы. Еще 24 августа маршал Шапошников приказал сообщить генерал-лейтенанту, что Гудериан собирался наносить удар не на юг, а на правый фланг Брянского фронта. Главный удар должен был быть нанесен 25-го или 26 августа. Тогда же Еременко получил приказ провести все необходимые приготовления для обороны во время предстоящей атаки врага.
26 августа, спустя день после того, как разведка раскрыла истинное направление движения танков Гудериана, Сталин лично позвонил Еременко. Он сказал:
– Сталин у аппарата, добрый день, товарищ Еременко. Я должен на две минуты привлечь ваше внимание. Послушайте: в районе Богодухова (к северо-западу от Харькова) находится 1-я резервная бомбардировочная эскадра главного командования. Ее командир – полковник Трифонов. Вызовите его немедленно и передайте от моего имени, что с сегодняшнего дня он подчиняется вам. Боевые приказы ему
